– Конечно, я тоже был влюблен в тебя, – продолжил он, со вкусом запив креветку минералкой. – Но… просто это было модно – быть влюбленным в Веру Максимову. Сама ведь знаешь, что подростки подвержены стадному чувству более, чем все остальные слои населения! Например, Любка Широких была нисколько не хуже тебя! Пожалуй, даже лучше! Я убеждаюсь в этом каждый раз, когда смотрю на наши школьные фотографии. У Любы классически правильное лицо, огромные карие очи и чудные густые волосы, а все почему-то бегали за твоими кудряшками. – Серебровский зачем-то подмигнул Вере, которая, закаменев, так и держала перед собой креветку, с которой стек в тарелку уже весь соус. Потом он опять отпил из бокала минералки и принялся вещать дальше: – А когда что-то не дается в руки, мечтаешь об этом уже как сумасшедший. Тогда мне казалось, что испытываю к тебе небывалой силы любовь, а сейчас я понимаю, что это было просто страстное желание запретного плода.
Вера наконец очнулась, шлепнула креветкой по тарелке так ловко, что рыжеватый соус попал прямиком на бежевый галстук Серебровского, и жестко спросила:
– Ты позвал меня сюда, чтобы сказать именно это? Зачем? Это запросто можно было бы послать мне электронной почтой! Какого черта ты позвал меня сюда, Серебровский?
Игорь не спеша вытер салфеткой с галстука пятно от соуса и ответил:
– А чтобы убедиться, что ты придешь! И ведь не ошибся! – хмыкнул он и даже прихлопнул рукой по колену. – Ты ведь думала, что я растекусь перед тобой топленым маслом! Мол, ох-ах, какая ягодка Максимова и в сорок пять!
Вера вздрогнула, потому что Серебровский говорил именно то, о чем она думала, собираясь с ним на встречу, а он между тем продолжал:
– Ан нет! Ты хорошо выглядишь, да! Но не лучше, чем многие другие в твоем возрасте! Вот погляди! – И он шлепнул на стол перед Верой явно специально приготовленную и положенную поближе, во внешний карман пиджака, фотографию. На ней была изображена очень приятная темноволосая женщина в оранжевом платье, цвет которого придавал ее щекам юношескую свежесть. – Это моя жена! Верой тоже зовут, как я тебе уже говорил! Разве она хуже тебя выглядит? Да нисколько! Ну согласись, согласись!
Вера видела, что спокойствие Серебровского уже покинуло. Он явно нервничал. Над верхней губой проступили мелкие капельки пота, рот то и дело сжимался до почти безгубой щели. Черно-белая длинная челка упала на лоб, скрыв брови, и сквозь пряди сверкали белками глаза с почти растворившимися в темно-карей радужке зрачками. Поправив пиджачок, который, видимо, снять так уже и не придется, Вера расхохоталась и сквозь приступы смеха начала говорить сама:
