«Из показания Рейнгольда видно, что Каменев через свою жену Глебову зондировал французского посла Альфана насчет возможного отношения францпра (французского правительства. — Г.Ф., В.Б.) к будущему «правительству» троцкистско-зиновьевского блока. Я думаю, что Каменев зондировал также английского, германского и американского послов. Это значит, что Каменев должен был раскрыть этим иностранцам планы заговора и убийств вождей ВКП. Это значит также, что Каменев уже раскрыл им эти планы, ибо иначе иностранцы не стали бы разговаривать с ним о будущем зиновьевско-троцкистском «правительстве». Это попытка Каменева и его друзей заключить прямой блок с буржуазными правительствами против совпра. Здесь же кроется секрет известных авансовых некрологов американских корреспондентов. Очевидно, Глебова хорошо осведомлена во всей этой грязной области. Нужно привезти Глебову в Москву и подвергнуть ее ряду тщательных допросов. Она может открыть много интересного».[54]
В данном случае не столь уж важно, насколько близки к истине сталинские предположения, что кроме посольства Франции Каменев обращался к представителям других стран. Здесь как нигде отчетливо видно, что Сталин далек от стремления сфальсифицировать чьи-либо признания. Наоборот, он искренне пытается разобраться в том, что действительно случилось, понять, как быть дальше. В его поведении просматривается вера в правдивость показаний, которые он пытался осмыслить.
О случае с Каменевой-Глебовой в октябре 1938 года рассказал в своих показаниях Д.М. Дмитриев:
«Дело Татьяны КАМЕНЕВОЙ. Она являлась женой Л.E. КАМЕНЕВА.[55] Имелись данные, что Татьяна КАМЕНЕВА по заданиям Л.Б. КАМЕНЕВА ходила к французскому послу АЛФАНУ с предложением встретиться с Л.Б. КАМЕНЕВЫМ для контрреволюционных переговоров о помощи французского правительства троцкистам-подпольщикам в СССР.
Я и ЧЕРТОК, допрашивающие Татьяну КАМЕНЕВУ, «ушли» от этого обвинения, дав ей возможность не показывать об этом факте на следствии».[56]
Таким образом, перед нами документ, подтверждающий, что Сталин в самом деле пытался через Глебову-Каменеву получить побольше сведений, как о том написано в его письме к Кагановичу за август 1936 года. Тем самым следует считать доказанным, во-первых, что в своих показаниях Дмитриев говорил правду, а во-вторых, что Сталин вместо фабрикации подобных признаний старался изучить их, разобраться в подоплеке событий, которые рассматривались им как звенья реально существовавшего большого заговора.
