Рано утром 18 марта Феликс и Стенько явились в штаб, готовые двинуться в путь. Феликс был спокоен, словно шел на приятную прогулку и ему ничего не угрожало. Платон осведомился о его самочувствии.
— Чувствую себя отлично, товарищ генерал, — сдержанно ответил Феликс. — Хочу просить вас: дайте мне одну-две гранаты. Попадусь, так живьем не сдамся!
Меня сильно взволновали эти слова, произнесенные просто, буднично. У Феликса был пистолет, но не помешают и гранаты, и он их тотчас получил. Одет Феликс был в свою фельдфебельскую форму, выглядел заправским солдатом фюрера. Когда все было готово и вся группа собралась, чтобы проводить двух смельчаков в город, Феликс подошел ко мне, протянул небольшой сверток и сказал:
— Товарищ капитан, тут письма из дома, фотографии жены и детей. Если погибну, прошу вас: наступит мир, перешлите жене, напишите, что честно служил новой Германии…
Я принял сверток.
— Будем надеяться, все кончится благополучно. Главное, будь осторожен, без надобности не рискуй, — напутствовал я его.
Мы крепко обнялись. Феликс попрощался со своими соотечественниками, и партизаны направились в путь.
Было тепло, но ветрено. Лес шумел.
…Вернулись Феликс и Дмитрий через четыре дня. С ними была надежная охрана — два вооруженных немецких солдата, которых Феликс сагитировал перейти на сторону партизан. Сначала они держались настороженно, с опаской поглядывая на Феликса и других немецких товарищей, как бы спрашивая: «Нет ли тут подвоха?» Но, видя искреннее радушие хозяев, успокоились, разговорились, на лицах появились улыбки. Да, здесь им ничто не угрожало.
Мы ни о чем не расспрашивали Феликса: пусть выспится, а потом доложит. То, что трудное поручение он выполнил успешно, я уже понял по его лицу, да и его первые слова, произнесенные по возвращении в лагерь: «Все в порядке, товарищ командир!» — говорили о том же.
Отдохнув, Феликс подробно рассказал нам о всех происшествиях, случившихся по дороге и в самих Барановичах.
До Новогрудка дошли спокойно, никого даже не повстречали. Но когда обходили этот небольшой городишко, на одной из дорог, которую им пришлось пересечь, к ним привязался мужчина лет сорока в хорошем пальто с каракулевым воротником. Незнакомец часто дышал, сытое его лицо было покрыто капельками пота. Видно, спешил человек. С Феликсом он заговорил по-немецки, тот оборвал его, сказал:
— Говорите по-русски.
Незнакомец покосился на Стенько, но, услышав от фельдфебеля, что это его приятель, продолжал:
