— О, это было красиво сделано! — повторил Зустель.
— Вот так и со складом поступим!
— Нет, командир, я предлагаю сделать иначе, — сказал Зустель. — Я мобилизую шесть-семь гражданских повозок, погружу на них консервы, муку, галеты и отправлю эти повозки на берег реки с целью эвакуации. Вы же устроите в кустах засаду — и цап-царап…
Зустель затянулся папиросой.
— Господин гебитскомиссар, — снова обратился я к нему, — насколько мне известно, вы два месяца как приехали из Германии.
— Да.
— А где вы служили там?
— В одной войсковой части.
— Какой?
— Это нестроевая часть. Она расположена севернее Берлина.
— Точнее?
— В пригороде Берлина.
Он долго тянул и наконец признался, что служил интендантом на складах генерального штаба в Бернау.
Я уточнил, через какие города он проезжал, какую военную технику видел по дороге. Затем попросил его написать обо всем этом подробнейшим образом и при следующей встрече передать мне.
Зустель согласился:
— Хорошо, я все это сделаю, — и посмотрел на часы.
— Вы спешите? — спросил я.
— Да. Я сказал в штабе, что поехал на прогулку. Мне пора возвращаться.
…Когда Зустель уехал, мы дали об этом знать Оле и приказали ей проследить за ним. А через два дня Оля сообщила, что о нашей встрече с гебитскомиссаром вроде бы никто не знает.
На третий день, как было условлено, в двенадцать дня, Зустель приехал снова. Он привез все сведения, которыми я интересовался.
Состоялись третья и четвертая встречи. На пятой Зустель сказал мне, что поступил приказ об эвакуации из Турова и окрестностей всех немецких войск. Я немедленно информировал об этом Центр и получил приказ подготовить нашего разведчика Михаила Роднюка для «эвакуации» вместе с гебитскомиссаром в глубь Германии.
Когда Михаил был готов к выполнению задания, я сообщил Зустелю о том, что мы хотим послать с ним а Германию нашего человека. Он насторожился:
— Кто это?
Я тут же познакомил его с Роднюком, хорошо знавшим немецкий язык. Мы договорились, что гебитскомиссар снабдит Михаила документами на имя убитого партизанами полицейского, который хорошо служил Германии и фюреру. Вскоре мы получили от Зустеля известие о сроках отъезда, и через четыре дня он и Роднюк выехали в Германию…
У Зустеля в кармане было поддельное медицинское свидетельство о том, что он болен туберкулезом и подлежит списанию из армии.
Когда в апреле сорок пятого года мы вошли в Берлин, мне было приказано найти Зустеля на его хуторе. Я уже знал, что Михаил Роднюк специальным самолетом вылетел в Москву.
