Вдоль границы аэропорта выстроились огромные бункеры для хранения топлива, помеченные яркой эмблемой Консорциума Аруба. Поднимал корабли в небо гидрий, но их прожорливые двигатели насыщало топливо Аруба. А кроме того, именно оно же обогревало и освещало Париж, да и практически любой город мира.
На конечной остановке я соскочил с трамвая. Над головой воздушные корабли описывали грациозные круги, ожидая разрешения диспетчера на посадку. Их вид в небе неизменно волновал меня. Даже проведя шесть месяцев в Париже, я всё ещё чувствовал себя на земле немножко чужим, как будто не только тело мое двигалось здесь медленнее, но и мысли тоже. Казалось, на всё мне требуется больше времени. Иногда я ловил себя на том, что смотрю на облака, несущиеся по небу, и жалею, что моя жизнь не мчится с такой же скоростью. Теперь мне было приятно думать, что скоро я смогу оказаться на одном из этих кораблей, готовых стартовать в небо.
Я шел по улице Цеппелин, разыскивая адрес, который дала мне Надира. Теперь я понимал тот огонь отчаянности и безрассудства, который заметил ночью в её глазах. Я хотел «Гиперион». Я видел заполучить мысленным взором его заледеневший корпус, и он представлялся мне пещерой Аладдина, которая разом решит все проблемы. Я не знал, не является ли её пресловутый ключ просто мистификацией, но если Надире хватит смелости, чтобы попытаться достать корабль с высоты в двадцать тысяч футов, то она в любом случае может оказаться полезным спутником.
Вдоль улицы тянулись складские помещения и дома с меблированными комнатами для воздушных моряков, которые то наводняли аэропорт, то исчезали, подобно приливам и отливам. После великолепия бульваров в центре Парижа улица Цеппелин имела весьма обветшалый вид. Даже в этот ранний утренний час по ней слонялись горластые матросы, от которых разило перегаром, в дверях стояли бесстыжие проститутки. Одна заглянула мне в глаза и подмигнула, и я испугался, вдруг она выйдет и заговорит со мной, так что уставился прямо перед собой и быстро пошел дальше. Всё это было не ново для меня; я уже успел навидаться воздушных гаваней в своей жизни.
Надира жила в меблированных комнатах над парусной мастерской. Дом выглядел чуть приличнее большинства остальных, и во внутреннем дворике меня встретила жизнерадостная хозяйка, намывавшая шваброй мостовую из плит.
— А, цыганская принцесса. Но она ушла, дорогой мой.
— Думаю, она не сказала, когда вернется?
— Нет. Но если вы скажете мне свое имя, я передам ей, что вы её спрашивали.
