— Не впрямую, сэр. Он не мог рассуждать здраво из-за высоты. Он на самом деле не приказывал мне не стравливать газ.
— Но не приказывал и сделать это?
— Нет.
— Или развернуть корабль?
— Нет, сэр.
— Вы отдаете себе отчет, что совершили серьезное нарушение правил воздухоплавания?
— Да, сэр.
— По сути, это был бунт.
Я глотнул воздух. Бунт!
— Мы все умерли бы, сэр.
— Да, наверное.
«Неужели, — подумал я, — мистер Прусс предпочел бы, чтобы я бездействовал и отправил нас всех в ледяную небесную могилу?»
— Так что же, герой вы или бунтовщик, мистер Круз? Интересный вопрос, вам не кажется?
Мне он совсем не казался интересным.
— В тот момент мне казалось, что я поступаю правильно, сэр.
— Что ж, учитывая, что кораблем руководил капитан Тритус, сомневаюсь, чтобы этот вопрос когда-нибудь стал предметом разбирательства в трибунале Воздушной Гвардии. Видите ли, ведь «Бродяга» был вполне приличным судном, пока не попал под начало к Тритусу. Разумеется, мы больше не будем использовать его для обучения наших курсантов. Вы согласны, мистер Круз?
— О да, сэр.
Он откатил свою коляску от стола и передвинулся вдоль него, туда, где солнечный лучик согревал дерево. Может, дело было лишь в перемене освещения, но впервые с его лица исчезла суровость, а глаза засветились добротой.
— Знаете, я ведь тоже видел его однажды. «Гиперион». Мы шли из Рио-де-Жанейро и заметили очень высоко над собой некий корабль. Название мы прочесть не смогли, но я видел его в профиль и знал, что кораблей такого типа уже не осталось. Это мог быть только «Гиперион».
— Потрясающе, — отозвался я.
— Вам ведь известно, кто летел на «Гиперионе»?
— Теодор Грюнель.
— Отлично. По слухам, везший с собой все богатства, нажитые в течение жизни. И кому мне было сегодня утром телеграфировать, как не родственникам Грюнеля? Да, вот такой сюрприз. Один из внуков Теодора, Матиас. Увидев эту историю в газетах, они навели справки. Очевидно, капитан Тритус отказался разговаривать с ними. Тогда они ухитрились раздобыть в Джакарте судовые транзитные документы и выяснили имя штурмана.
— Мистер Домвиль.
— Вот именно. Они надеялись, что он сможет сообщить им последние координаты «Гипериона». Но он, надо полагать, к тому времени уже умер.
Я был так огорчен, что на мгновение лишился дара речи. Единственный приличный человек на этом проклятом судне!
— Когда? — спросил я.
— Как раз прошлой ночью, от дыхательной недостаточности.
Если бы только Тритус начал спуск чуть раньше. Или я.
