— А может быть позже?
— Когда позже? Ночью? Виктор не поймет.
— Я думала позвонить, чтобы Виктор привез мне ноутбук и мы бы начали терапию с Серцетом.
— Наш фантастический друг обойдется денек, — хмыкнул ван Чех.
— Тогда можно я завтра к нему пойду?
— Дорогая моя, — задушевно начал ван Чех, — ты сама составляла себе расписание, кто тебя за язык тянул.
— Но я не знала, что мне придет в голову эта мысль… Точнее, что Виктор мне ее подскажет.
— Ах, тут еще и Виктор замешан! — зааплодировал ван Чех, впрочем вполне скептически, — А я то думал, откуда в этой прекрасной головке такие чудовищные идеи. Не знала она… Не знала, — ворчал доктор, — А что ты вообще знала? Ты должна была надеяться, — нежно протянул он, — что эта мысль тебя посетит.
— Простите великодушно, — огрызнулась я.
— Прощаю, — смилостивился великолепнейший мой наставник, — Ладно не рыдай, поменяй с бухгалтером кого-нибудь местами.
Я посмотрела на свое расписание. Хрен редьки не слаще, что Британия, что Маус, специально их спихнула на один день, чтобы не иметь счастье растягивать общение с ними на всю неделю. Выходило не миновать мне чаши сией. Но пойду я к дер Гертхе, а что буду с ним делать? Идей у меня нет. Раз идей все равно больше никаких, пойдем по алфавиту.
— К Британии, — тихо сказала я.
Ван Чех сморщился, как урюк и недовольно выдал:
— Никого приятнее выбрать естественно не могла.
— А у меня прямо выбор есть.
— Ну, вообще-то теперь уже нет, потому что я так сказал, мучайся теперь с ними сама.
Он резко встал и как-то героически выставил свой роскошный нос. Профиль его был во истину великолепен — хоть на монетах чекань. Мелкая такая монетка Чеховка будет.
— Доктор, а в никогда не хотели запечатлеться в меди?
— Ты так низко меня ценишь, — печально вздохнул ван Чех, будто прочитав мои мысли, — не сиди! Поднимайся! Я тоже не хочу к ней идти! А меня еще и алкоголики ждут!
— Бедный, вы, бедный! — фыркнула я.
— Бедный, я, бедный! — радостно согласился ван Чех.
Мы мигом оказались возле палаты Британии. У меня в глазах задвоилось. В палате их было две, обе прекрасные, брюнетки с матово-бледной кожей и перкрасными мягкими глазами. Они одинаково обернулись к нам и одинаково же улыбулись. Потом я уловила, кто из них настоящая Британия, та, что улыбалась светски, только с видимостью доброжелательности, хотя и с хорошо деланой видимостью. Вторая кротко и очень ласково улыбнулась мне и чуть виновато доктору.
