И я знал, что он хочет меня и не отступится.
В ту ночь я не мог уснуть. Я вспоминал сеть, и голос из тьмы леса, и глаза не могли закрыться. Я переворачивался и ворочался, но не мог найти удобной позы. Несмотря на холод, комната была невыносимо теплой, и я, сбросив простыню, лежал голым на кровати.
Но все же мне удалось задремать, потому что что-то заставило меня открыть глаза. Свет в комнате стал другим. Тени стояли в тех углах, где их раньше не было. Тени извивались, но деревья за окном не двигались и занавески висели спокойно.
И я услышал голос. Низкий и тихий, как шелест сухой, мертвой листвы.
«Мальчик»
Я подскочил, сел, потянулся за простыней. Но ее не было. Я огляделся и увидел простыню под подоконником. Я не мог забросить ее туда, как бы не ворочался.
- Мальчик. Иди ко мне, мальчик.
В одном из углов проявился силуэт. Сначала - почти бесформенный, как старое гниющее одеяло с кусками паутины на нем. Лунный свет проявил складки выцветшей морщинистой кожи, свисавшей с его рук-веток старой корой. Плющ увивал его конечности, придал перепонки кривым пальцам, которые манили меня из теней. Вместо лица были мертвые листья и тьма, в которой был рот с мелкими белыми зубами.
- Нет,- ответил я, сжавшись в комок, стараясь стать как можно меньшим, и ничего не показать ему. – Нет. Уходи.
В его пальцах блеснуло что-то овальное. Зеркальце в резной рамке, с драконами по краям.
- Смотри, мальчик, это подарок для тебя, если ты позволишь обнять себя.
Зеркальце было повернуто ко мне, и на несколько секунд я увидел свое отражение в нем. И я был не один. Множество перепуганных лиц окружали меня, ручки били по стеклу, пытаясь вырваться. И среди потерянных я увидел и себя.
- Пожалуйста, уйди.
Я пытался не заплакать, но мои щеки горели, а в глазах плыло. Силуэт зашипел, и я почувствовал запах – густую вонь стоячей воды, гнилых листьев. И еще один запах скользил между ними, как змея по земле – сладкий запах ольхи.
Тощая рука опять зашевелилась, теперь в его пальцах танцевала марионетка, искусно сделанный младенец. Очень искусно сделанный младенец, совсем как настоящий, или как гомункулус в лунном свете. Но я не видел веревочек, которыми управляется марионетка, ни суставов на ручках и ножках. Тощая рука вытянулась, и я ойкнул от ужаса, рассмотрев игрушку.
Не игрушка. Мертвый младенец с немигающим взглядом и темными спутанными волосами. Силуэт держал его за голову и нажимал разные места на черепе, и мертвое тело шевелило ручками и ножками в подобии жизни.
