— Это вы правильно сделали, — одобрил Захар Петрович. — А в отношении аварии?
— Милиция работает. Пытаются выяснить, что делал Зубцов накануне автокатастрофы: с кем встречался, куда и с кем ездил…
— Есть какая-нибудь зацепка?
— Увы, — развел руками следователь. — Пока ничего… Мать Зубцова говорит, что вечером у ее сына кто-то был. Потом Зубцов сел в машину и уехал…
— А что, она не видела гостя?
— В том-то и дело, что нет. У сына отдельный вход.
— Мужчина или женщина?
— Толком от нее ничего не добьешься. Совсем глухая старуха. Слышала только, как музыку крутили…
— А что говорят о том вечере соседи?
— У Зубцовых двор — что крепость. Забор высоченный, злая собака…
— Не видели, с кем тогда уехал радиомастер?
— Нет, Захар Петрович, не видели.
— Да, недалеко вы продвинулись по этому делу, — сказал Измайлов. И посоветовал: — Попробуйте пройтись по связям Зубцова. Понимаете, Евгений Родионович, мы должны точно знать, как же случилась авария. Чтобы идти дальше.
— Я все отлично понимаю. — Следователь выдвинул ящик стола, вынул какую-то бумажку и повторил: — Очень хорошо понимаю, Захар Петрович…
Измайлов почувствовал: Евгений Родионович чего-то недоговаривает. И спросил:
— У вас есть ко мне вопросы?
— Есть… — не очень уверенно ответил Глаголев. — Но это не касается дел… Вернее, касается, но совсем с другой стороны… — Он замолчал.
— Ну, говорите, говорите, — подбодрил его прокурор.
— Вот, получил наконец, — протянул он Измайлову бумажку. — Два года мама добивалась… Это было очень сложно.
На бланке Московского научно-исследовательского института глазных болезней имени Гельмгольца сообщалось, что Глаголеву предоставляется место для стационарного лечения.
— Вы не подумайте, Захар Петрович, — начал было оправдываться следователь. — Но если я сейчас не поеду…
— Нет-нет, — перебил его Измайлов. — Такую возможность нельзя упускать ни в коем случае.
Захар Петрович перед отъездом в Рдянск узнавал в их поликлинике втайне, конечно, от Евгения Родионовича, — как у него со зрением. Ответ был малоутешительным. Травматическая катаракта, причем в прогрессирующей форме. И когда Измайлов спросил у Межерицкого, что это такое, тот ответил: «Дело дрянь. Обычно кончается полным помутнением хрусталика, то есть того, чем мы видим. Затем — операция. Но и она не обязательно помогает…»
— Езжайте, Евгений Родионович.
— А дела? — обрадованно и в то же время озабоченно спросил Глаголев.
— Передадим другому следователю. — Захар Петрович ободряюще улыбнулся: — Не думайте об этом. Думайте о том, чтобы вас поскорее вылечили…
