— Значит, занесло! — произнес Измайлов, злясь на то, что Авдеев хочет, кажется, учить его морали.
— И здорово обложил тебя утром муж этой Марины Антоновны? — чуть усмехнувшись, спросил Авдеев.
— За милую душу!
— И правильно сделал.
— Как это?! — вскинулся Захар Петрович.
— А так… Хотел бы я посмотреть на тебя в его ситуации. Приходишь домой, а тут — незнакомец…
— Я бы сначала разобрался…
— А потом?
— Это уж судя по обстоятельства.
— Какие же у тебя? — спросил Владимир Харитонович уж без насмешки. Чай не к родственнице на праздник пожаловал, не к сестре, чтобы распивать вино и запросто оставаться на ночь!
Измайлов помолчал. Слова Авдеева задели его за живое. Смущал тон. Но он-то и помог найти силы выложить то, что, возможно, не сказал бы Захар Петрович, например, Зарубину.
— А может, была ближе, чем сестра, — проговорил он негромко.
Владимир Харитонович, как говорится, остолбенел. Зачем-то надел очки, потом снял и некоторое время не мог вымолвить ни слова.
— Так, так, — наконец обрел он дар речи.
— Вы хотели правду…
— Ну-ну… Так договаривай, — скорее потребовал, чем попросил Авдеев.
— Я же хотел жениться на Марине Антоновне! Мечтал, понимаете?!
— Это когда?.. — осторожно спросил Авдеев.
— Когда… Двадцать пять лет назад!
Владимир Харитонович откинулся на спинку стула и так сидел некоторое время, переваривая услышанное.
— И почему не женился? — спросил он.
Захар Петрович вдруг почувствовал в его словах простую человеческую заинтересованность и желание понять.
— Долго рассказывать…
— У нас время есть.
— Ну что ж, тогда слушайте…
И Захар Петрович рассказал о том парнишке, который приехал в Дубровск учиться на лесничего. Был у того парнишки друг Борька Межерицкий. Когда Измайлов учился на последнем курсе лесного техникума, Борис слег в больницу с воспалением легких, и выхаживала его стройная, молоденькая, симпатичная медсестра. Сначала Захар бегал навещать друга. А когда тот вылечился, продолжал приходить под окна больницы с охапками сирени, чтобы дождаться после дежурства медсестру. И хотя она была старше Измайлова, это его не останавливало: другую он не хотел бы назвать своей женой. Так, во всяком случае, думал Измайлов тогда.
Были объяснения, клятвы, мечты… А осенью он ушел в армию… Посылал в Дубровск одно письмо за другим, но безответно. И когда через год службы получил трехдневный отпуск, поехал не к матери в Краснопрудный, а к невесте…
Но невеста была уже замужем за ученым из Москвы, уехала в другой город. И мать Марины сказала, что пусть Захар не ищет с ней встреч, забудет…
