Раньше секретарь прокурора могла, выглянув в окно, кликнуть Мая или передать ему распоряжение, не выходя на улицу. С появлением цветов и декоративной дорожки «Москвич» выдворили за угол. Правда, Май публично Глаголева не осуждал, однако его отрицательное отношение к этому ни для кого не было секретом.
Когда Измайлов подошел к прокуратуре, первым из своих подчиненных он увидел Глаголева, того самого следователя, который и произвел «революцию» в оформлении здания и дворика прокуратуры.
Глаголев приводил в порядок кусты шиповника, ловко орудуя секатором, и ничего не замечал вокруг.
— Здравствуйте, Евгений Родионович, — поздоровался с ним Измайлов.
— А, это вы! — выпрямился тот. — Добрый день.
В темном, перепачканном землей халате, надвинутом на лоб до самых очков с сильными линзами берете, он совершенно не походил на следователя, которого обычно видят в служебном кабинете.
— Как ваше хозяйство? — поинтересовался Измайлов.
— Придется обработать ядохимикатами, — серьезно сказал Глаголев. Долгоносик появился…
Они обсудили, что лучше применить в данном случае, новейшие препараты — тиофос, хлорофос или же воспользоваться старым средством купоросом. После этого Захар Петрович зашел в здание.
Вероника Савельевна, секретарь прокуратуры, благоухая скромными духами, деловито суетилась в приемной. После приветствия она коротко доложила:
— Звонил Май. Задержится. Полетел… — Она заглянула в бумажку: Компрессор. Как только починит, приедет.
— Хорошо, — кивнул прокурор, проходя в свой кабинет.
Обстановка здесь осталась такой же, какой была при предшественнике Захара Петровича. Не модная. Современные столы и стулья совершенно не гармонировали бы с комнатой, которая была в этом старинном особняке скорее всего гостиной. Большие венские окна, изразцовая печь, оставленная, видимо, из-за красоты плиток, на которых пламенели фантастические кони. Печь бездействовала: здание давно обогревалось батареями центрального отопления.
Глаголев долго ломал голову над тем, как бы улучшить интерьер прокурорского кабинета, но так ничего пока и не придумал: тут был свой стиль. И даже чернильница, мраморная, с медными украшениями, находилась на своем месте.
Первым делом Измайлов просмотрел почту — привычка, выработанная за годы службы. Отложив письма, на которые решил ответить сам, остальные с резолюциями сложил в папку для своего помощника, Ольги Павловны Ракитовой.
Затем Захар Петрович посмотрел записи в перекидном календаре. Одна из них гласила: «Нач. ГОВДа. Объяснение».
