Измайлову пришлось войти в купе. Грач последовал за ним.
— Возьмите и у меня заодно, — сказал он проводнику. — Я в соседнем.
Собрав билеты, проводник ушел.
— Сейчас бы холодного боржомчику, — мечтательно произнес Павел Васильевич.
— Лучше чаю, — откликнулся Рожнов, отвинчивая крышку термоса.
— В этакую жару? — удивился Грач.
— Вот именно, — серьезно сказал Николай Сидорович. — Горячего и непременно зеленого. — И, видя недоверчивое лицо Грача, продолжил: — На себе испытал. Пришлось пожить в Средней Азии. Не поверите, сорок градусов в тени, а узбеки в ватных стеганых халатах пьют из маленьких пиалушек обжигающий чай… Холодную воду — ни-ни!
— Бог ты мой, да еще в халате? — покачал головой Грач.
— Веками местными жителями проверено… Мы, русские, разденемся до пояса, все время плещем на себя из арыка, и ничего не помогает. Ад кромешный, скажу я вам! А им хоть бы хны… Между прочим, читал недавно в журнале, ученые установили, что от чая понижается температура всего тела, а от холодной воды — только полости рта… Хотите попробовать? — предложил он Павлу Васильевичу.
— Уговорили, — согласился тот.
Рожнов налил ему чаю. И оглядел присутствующих:
— Может, еще кто пожелает? Как наша дама?
Женщина, бросив негромкое «Спасибо», так же сосредоточенно продолжала смотреть в окно.
«Странная какая-то», — подумал про нее Захар Петрович.
Выпив, кажется, без всякого удовольствия чай, Грач вернул крышку от термоса хозяину, из вежливости все-таки поблагодарив его.
— Что ж, товарищи, так и будем скучать? — весело спросил Николай Сидорович. — Нам ведь еще ехать и ехать… Перекинемся в дурачка, а?
— Это пожалуйста, — охотно откликнулся Альберт Ростиславович.
— В дурачка, так в дурачка, — согласился и Грач.
— А вы, Захар Петрович? — спросил Рожнов.
— Благодарю, не хочется, — отказался Измайлов.
Он не был любителем такого времяпрепровождения.
На предложение присоединиться к играющим женщина тоже ответила отказом.
Альберт Ростиславович снял с полки свою спортивную сумку, поставил на пол, на нее пристроили портфель Рожнова и раскинули потрепанную колоду карт. Чтобы не мешать, Захар Петрович вышел в коридор.
Поезд шел по зеленому коридору елей. На их тяжелых лапах висели гирлянды прошлогодних коричневых шишек. В окно врывался смоляной дух прогретого леса. Мерный перестук колес успокаивал. Захару Петровичу нестерпимо захотелось прилечь и, не думая ни о чем, погрузиться в блаженную истому. Несколько дней подряд он спал по три-четыре часа, а в последнюю ночь и вовсе не сомкнул глаз — готовил доклад. Но не пойдешь же в купе, не попросишь попутчиков прекратить игру.
