— Почему бы тебе не называть его просто Кеном? Ведь нельзя сказать, что ты не был с ним знаком.
— Гм!
— Если ты все еще ворошишь воспоминания, думаю, твой долг — сказать мне об этом.
— Долг — тебе?!
— Бойс, в суде ты понадобишься мне весь, целиком. А не весь за вычетом тех десяти процентов души, где ты все еще таишь злобу.
— Если бы я все еще ворошил воспоминания и таил злобу, с какой стати я стал бы браться за это дело?
Она посмотрела на него:
— Во-первых, для того чтобы наконец-то прибрать вожжи к рукам в наших отношениях.
— В отношениях между адвокатом и клиентом вожжи всегда в руках у меня.
— Во-вторых, дабы доказать всему миру, что ты чертовски великодушен, ибо собираешься защищать женщину, которая посла… которая порвала с тобой черт знает когда.
— Великодушие — удел слабаков.
— И в-третьих, с намерением проиграть процесс, да так, чтобы все стали говорить: «Ах, даже Наглец Бейлор не сумел добиться ее оправдания», — а я угодила в тюрьму, а то и в камеру смертников. Лишь бы со мной расквитаться.
— Просто не верится, — сказал Бойс с притворной досадой, — что ты считаешь меня способным на такие поступки. Неужели политические интриги делают человека настолько бездушным?
Бет рассмеялась:
— Боже мой, какая чушь! Слушай, мне необходимо кое-что выяснить. Ты со мной заодно или нет? В душе.
Какие уж тут вожжи в руках!
— Заодно.
— Ну и хорошо.
— Прошу занести в протокол, — сказал Бойс, — что решение расторгнуть нашу помолвку было обоюдным.
— Разумеется.
Черт подери! Ничем ее не проймешь.
— Как ты догадалась, что он кувыркался с Бабс в Линкольновской спальне?
— По выражению его лица, когда он вошел и я зажгла свет. Судя по виду, он вряд ли командовал развертыванием авианосцев, сидя в Кризисном центре.
— Если верить слухам, он был отъявленным бабником. Неужели дело обстояло так скверно, как гласит молва?
— Еще хуже. Что тут смешного?
— Я вспомнил, как тебя волновал вопрос, не отстрелили ли ему вьетнамцы пипиську. Но если ты знала, что он крутит роман с Ван Анкой, почему, скажи на милость, она приходила к вам в гости?
— Знаю, знаю, — сокрушенно сказала Бет. — Всё это так… Господи, на какие только сделки не приходится идти!
— А мне придется как-то объяснять это присяжным. Сама посуди: муж ни одной юбки не пропускает, а ты разрешаешь ему приводить любовниц домой и ночевать с ними в соседней комнате.
— Я ее не приглашала. Терпеть ее не могу. Мне ничего в ней не нравится. Даже ее пение, а уж так называемая актерская игра — и подавно.
