Первое время Ма, будто не веря своему счастью, то и дело прерывала какую-нибудь работу, подходила к дочери и касалась ее.
* * *
Наступил день, когда, опустив в реку ведро, мы зачерпнули больше песка, чем воды: река в нашем привычном месте сильно обмелела. Тогда я, прихватив ведро, отправился вдоль Капризного ручья в надежде отыскать прудик поглубже. Поиски мои были долгими, и едва я остановился передохнуть в тени валуна, как вдруг...
Шум! Грохот! Ослепительная вспышка! Казалось, по небу пронесся пышущий огнем локомотив, а на долину Скорби обрушился раскат посильнее громового.
Перепугавшись, я согнулся за валуном, и тут же мою голову обдало жаром, а на небе расцвели огненные шары, как во время фейерверка.
Успокоилось все так же неожиданно, как и началось: стало лишь слышно, как где-то невдалеке потрескивает огонь. Я поднял голову и увидел дым. Воображение нарисовало, как всю долину Скорби охватывает пламя, как оно пожирает все вокруг - и наш дом, и наши посевы, и наш сад, - а на сотни миль окрест остается только черная выжженная земля.
Я выскочил из-за валуна и опрометью бросился к дому, но через десятка три футов остановился перед разгорающимся пламенем. Под рукой, как назло, ничего не оказалось, и я стал хватать землю прямо голыми руками и забрасывать огонь.
- Держи лопату, Барни! - раздался вдруг голос отца.
Я протер слезящиеся от дыма глаза и кинулся навстречу отцу.
- Не давай огню переброситься на поле люцерны! - крикнул отец.
Через считанные мгновения я швырял лопатой песчаную почву в огонь. Нам повезло: пламя охватило лишь низину между холмами, и мы сумели довольно быстро затушить занявшийся пожар. По моему лицу катил пот, я отер его рукавом. Отец отошел куда-то далеко за холм, должно быть, поглядеть, не полыхает ли где-нибудь еще. Я, опершись о черенок лопаты, огляделся и вдруг едва не упал. Прямо у меня под ногами из-под комьев дымящейся земли торчала черная рука, и на ней подергивались обожженные пальцы!
- Отец! Отец, скорее сюда! - что было сил заорал я и, упав на колени, принялся разгребать землю.
- Осторожней! - крикнул отец. Он был уже рядом со мной. - Пусти, у меня получится лучше.
Я поднялся и отступил на шаг, дуя на свои покрасневшие ладони: волдыри уже начали вздуваться. Отец покопался в дымящейся куче и вдруг, словно головешку из костра, выдернул покрытое копотью тело!
- Он сильно обожжен, - сказал отец. - Особенно досталось лицу и рукам. Помоги мне взвалить его на плечо. - Я помог отцу, и он, направившись к дому, велел мне: - Беги вперед, скажи матери, чтобы заварила побольше чая, да как можно крепче.
