— Наш приемыш. Старик, как и я. Заходите, товарищ инспектор. На чай.
Сказал он это просто и приветливо, сказал так, что мне действительно захотелось зайти к ним.
— Мне надо поговорить с Денисовым.
Он обеспокоенно поднял брови. А женщины зашушукались.
— Я Денисов.
— Нет, мне Чаву… то есть Сергея.
— Натворил он что-нибудь?
— Гражданка Ледешко вот жалуется на Крайнову. Мне надо выяснить у него кое-какие подробности.
Обе цыганки о чем-то загалдели, размахивая руками. Денисов цыкнул на них, женщины умолкли и скрылись в хате.
Глава семейства спустился с крыльца и неторопливой походкой вышел ко мне, за ворота. Дети шмыгнули за ним и тут же облепили мотоцикл.
— Если вам очень нужен Сергей, поезжайте к лесопосадкам. Он там со стадом.
Притихшая макака смотрела на меня с укоризной, поглаживая сморщенной рукой седую бороду хозяина.
Я подумал о том, что не знаю еще деревенской жизни. Следовало самому догадаться, что скотину выгоняют в поле на заре.
Я поглядел на ряды дубков, начинающиеся сразу за околицей. Завел мотоцикл. Цыган уловил мой взгляд.
— Они недалеко ушли. Нэ, ашунес,[5] — сказал он хлопчику постарше, — проводи дядю.
Мальчонка тут же побежал вперед по тропинке.
— Стой! — крикнул я. — Давай в коляску. Он обомлел от такой перспективы.
— Садись, садись, — подбодрил его дед и кивнул мне. — Он вас прямехонько выведет.
И мы поехали, провожаемые завистливыми взглядами черных глазенок.
Зачем я ехал к Чаве? Можно было зайти к Крайновой, поговорить с ней, свести ее с Ледешко — и дело с концом. История ведь сама по себе вздорная. Но меня тянуло к молодому цыгану любопытство. А может быть, и какое-то другое чувство? Не знаю. Но мне захотелось познакомиться с Чавой поближе.
Мы проскочили полосу насаждений и выехали на луг, где паслись коренастые темно-красные буренки, прильнув мордами к траве. Я остановился, не заглушая мотора. Пацан сиганул из коляски и помчался по траве к лошади, которую я сразу не различил среди коровьих спин.
И вдруг от стада отделился огромный рябой бугай.
Он приближался ко мне, задрав вздрагивающий хвост, свирепо изогнув шею и выставив вперед рога. Они у него хищно изгибались, отливая чернотой.
Бык остановился в нескольких метрах, глядя на меня застывшим, налитым кровью глазом. Я газанул, чтобы припугнуть его.
Он, оттолкнувшись от земли всеми ногами, так что из-под копыт взметнулись комья земли, бросился вперед, на меня.
Больше я не раздумывал и рванул мотоцикл с места. Сзади что-то ухнуло, затрещали, схлестнулись молодые дубки.
