* * *
Карасик, осунувшийся, постаревший за два дня на несколько лет, ставший из респектабельного иностранца простым стариком, идет по улице. Заглядывает в витрины, проверяет, нет ли за ним слежки. Слежка есть, он ее обнаруживает, ходит по магазинам, заходит в парадные, проходит через проходные дворы. В конце концов, оторвавшись от слежки в крупном универмаге, смешавшись с толпой, – идет на почту. Купив телефонную карточку, звонит по телефону.
КАРАСИК: Рашпиль, привет!… Тут пацаны натворили делов. Два барана, ну и по мелочам там, еще двоих рванули… Да, эта у них… Не знаю как, но мусора почти все знают. Один из пацанов в торбе, он и заложил… Ну все, имей в виду – через границу они не пройдут, дело на самом верху было, на контроле… Все, удачи, буду держать в курсе… У меня все нормально, мусора на меня наехали – но ни хуя, я ж не фраер, доебаться им не к чему было… Ну все, давай, брат, держись там.
Закончив разговор, Карасик набирает другой номер, дождавшись ответа, говорит в трубку: «Простите, не туда попал. Иди на хуй, короче!»
* * *
Купе поезда. Чужая и Шустрый сидят рядом, голова Чужой лежит на плече Шустрого, он приобнял ее за плечи.
ЧУЖАЯ: И ты тогда прибился к рашпилевцам, понял, что лоховская жизнь – это стойло.
ШУСТРЫЙ: Ну да. Да и вообще – лавэ надо, а вкалывать понту нет никакого. Вон родыки всю жизнь въябывали – и хули?
ЧУЖАЯ: А барыговать не пробовал?
ШУСТРЫЙ: Да не было капитала, с чего начать. И не по мне эта житуха – выдрачивать каждую копейку, труситься за грош.
ЧУЖАЯ: Та же хуйня. Знаешь, как говорят: «Не жил хорошо – нехуй и начинать».
ШУСТРЫЙ (говорит голосом и с интонациями Малыша): Да ну на хуй, прорвемся, Анжела.
ЧУЖАЯ: А как же, Шустрый… (Протягивает руку, берет бутылку, дает Шустрому глотнуть, потом пьет сама.):
ЧУЖАЯ: Женя, а ты знаешь, мы вот едем, едем – это вы меня на смерть везете.
ШУСТРЫЙ (смотрит в упор на Чужую, с недоумением): Чего? Ты что, прикалываешься?
ЧУЖАЯ: Нет. Пизда мне дома будет. Закопает меня Рашпиль.
ШУСТРЫЙ: Не гони. Напишешь ксиву Артуру – и всех делов.
ЧУЖАЯ: Я ж тебя недаром спрашивала – давно ты их знаешь или нет. Не рубишь ты, Женя, в серьезных людях.
ШУСТРЫЙ: Да ладно. Сама серьезная, что ли? Если б не Рашпиль да не мы, – сама же говорила, тебя цыгане со свету бы сжили.
ЧУЖАЯ: Если б не Рашпиль да не этот хуесос Карасик, – я б и не попала в такую непонятку.
ШУСТРЫЙ: То есть как? А ну приколи.
ЧУЖАЯ: Давай еще накатим немного. (Пьют водку.):
