— Я не умею читать шведские мысли на расстоянии, — только и смог ответить в свое оправдание Бек. — Я и по-шведски не понимаю.
Заготовленная в полузабытьи ночной бессонницы, эта реплика казалась ему вполне остроумной, но произнесенная — утратила призвук непосредственности. Стриженная под мальчика коротышка-интервьюерша равнодушно хмыкнула и тут же, словно дикая собака динго, вцепляющаяся в горло раненого кенгуру, снова перешла в нападение:
— Нет, а серьезно…
В передаче принимали участие несколько культурных радиостанций Востока: Кристофер Линдон из Бостонского университета, и Ленард Лопейт из скучных муниципальных коридоров Нью-Йорка, и филадельфийская программа «Чистый эфир» из студии, заставленной коробками с пленкой, и Диана Рем из своего орлиного гнезда на Пьяной улице в самом сердце Американского университета в Вашингтоне, округ Колумбия. У этой Дианы были поразительные подсиненные волосы и хрустальный зовущий голос — словно она кличет обедать сестер-подружек из соседней комнаты; из этих интервьюеров она меньше всех внушала Беку опасения. Ну да, как бы говорила она, Нобелевскую премию по литературе присудили мистеру Беку. А кому же еще, если не ему? Ждем ваших мнений, дорогие слушатели.
Первая дозвонившаяся женщина, чей медвяный южный говор шуршал у Бека в наушниках, будто шум в ушах, желала знать, правда ли, как она прочла в «Нэшнл инкуайрер», что у мистера Бека недавно родился ребенок, мать которого в три раза моложе его?
— Пожалуй, это по-своему верно, — нехотя подтвердил Бек. Его так и подмывало пояснить, что Робин его шантажировала, он был поставлен перед выбором: стать отцом или идти под суд как серийный убийца.
— У меня вот какой вопрос, сэр: на ваш взгляд, это справедливо по отношению к молодой женщине и к беззащитному малютке, ведь вы, прошу прощения, можете в любую минуту помереть?
— Справедливо?
Последние годы он почти не сталкивался с этим понятием. Мальчишкой, в игре, он, бывало, доказывал товарищам, что то или се получается несправедливо, но неумолимые волны десятилетий, прокатываясь над головой, постепенно вымывали его негодование.
— И насчет миллиона долларов, что вам достался, вы как, собираетесь употребить его на доброе дело?
Он уже сто раз объяснял интервьюерам и ведущим передач, из менее образованных, что к тому времени, когда он выплатит налоги штату, городу и государству, какой там миллион, и полумиллиона не останется. А если подсчитать, сколько часов работы и эргов энергии затрачено, да еще все единогласно утверждают, что теперь миру с него что-то причитается, то, по его подсчетам, выходят одни убытки. И вообще, что сегодня можно приобрести в Нью-Йорке на полмиллиона? Статуэтку работы Джеффа Кунса? Или кооперативный чуланчик на Пятой авеню? Бек принялся было втолковывать все это женщине, задавшей вопрос, которая словно бы поселилась у него в мозгу, как неизлечимый паразит, но она продолжала выяснять то, что ее интересовало:
