— Куда ты пропал? Где перстень? Где пять сотен?
— Не волнуйся! — студент насмешливо глядел на подругу. — Ростовщик уехал на несколько дней. Скоро вернется, и получишь свое добро.
— Отец сказал, что, если ты не возвратишь перстень, он пожалуется твоим родителям!
— Верну, верну… А ты, пожалуйста, напомни ему, что деньги за перстень я прокутил вместе с его любимой дочерью.
Елена стояла взбешенная, гневно сверкая глазами. Потом развернулась и ушла.
— Однако папаша ее от меня не отстанет, — сказал себе студент и крепко задумался.
На следующий день, возвращаясь из университета, Данилов заглянул в Патрикеевский трактир. Часы на башне пробили два часа. Это было то время, когда сюда стекались купцы, за чашкой чая обделывавшие миллионные сделки, всевозможные аферисты, удачливые жулики, скупщики краденого и ростовщики.
Он выпил ликера и вновь задумался: «Что делать?»
Вдруг слуха его коснулась вкрадчивая речь какого-то бородача в чуйке, сидевшего с приятелем за соседним столом:
— Слыхал, на Остоженке купца «замочили»? Пятьдесят «косых», сказывают, унесли!
— Ушли с концами, не сгорели?
— Фьють! Сыщицкая свора если и заметет кого, так только малявок или шкетов.
— Оно, конечно, настоящий мазурик или домушник завсегда «на малине» отсидится.
— Точно! С клевой барулей отлежится…
Как током всего передернуло Данилова. «Вот бы моего Попова кто „замочил“! Сказал бы, что деньги ему вернул… Эх, нашелся бы такой добрый человек! Все равно Попову скоро умирать, он уже старый — лет пятьдесят скоро будет».
Заказал Данилов теперь уже водки — малый графинчик (в те времена даже в захудалых трактирах водку в бутылках не подавали — это считалось верхом неприличия), выпил под паюсную икру и сказал себе:
— Нет, Алексей Михайлович, не рассчитывай на благодетеля с топором в руке! Твое счастье — в твоих руках. Только следует все продумать — до малейших деталей, все предусмотреть. Ведь вся эта воровская шваль попадается по своей тупости. Если с умом «замочить» Попова — ищи-свищи ветра в поле, в Москве ведь 600 тысяч жителей! И тогда Николай Устинович Арапов со своей полицейской сворой не страшны. Вот так-то! Одним махом — разбогатеть! Попов — мужик денежный, у него есть чем поживиться.
Студент— юрист шагал по прекрасной зимней Москве. Но он не замечал золотого блеска церковных глав, его не трогал, не проникал в омраченную душу малиновый колокольный звон, не ласкала взор пестрая оживленная толпа. Первоначальная шальная мысль оформлялась в реальный замысел… Не только корысть, азарт все более распалял его помутненный ум. «Вся Москва содрогнется от того, что я сделаю! Газеты напишут!»
