– Я слабая, больная женщина. Какой от меня может быть прок?
– «Камино Хусто» – это не Красный крест, а боевая организация. Мигель и Хорхе до сих пор подозревают тебя, поэтому если в твоей раненой головке водятся мысли о побеге, немедленно и навсегда выкинь их; при первой же попытке тебя уничтожат. Я тоже не добрый дядя, хотя и симпатизирую тебе. Ты – часть моего плана, а я привык свои планы исполнять, иначе я не был бы хорошим профессионалом. И если ты не захочешь выполнить работу, намеченную мной для тебя, я сразу потеряю к тебе все симпатии. А потом, Пеппи, мне тобой обещана ночь огненной любви после выполнения работы. Какой мачо откажется от такого наслаждения? Только не я! – Потом он приблизил свои губы к моему уху и прошептал: – Я очень хороший любовник, – и пощекотал языком кожу возле уха.
Я вздрогнула и очумело уставилась на него. Он смотрел на меня придурочным взглядом киногероя из плохого фильма. И я заплакала от обиды, встала и, не прощаясь, ушла к себе.
– Что случилось? – спросила меня Филу, когда я вернулась в палату. – Почему ты такая красная и заплаканная?
– Козел, козел, козел! – заорала я в ответ.
– Кто? – поинтересовалась Филу.
– Да ваш Серхио! Дешевый фраер!
Продолжить я не успела, потому что Филу влепила мне увесистую пощечину. Было больно. Я заткнулась, схватившись за щеку.
– Не смей так говорить о наших товарищах. Ты ногтя на их мизинце не стоишь. Наши руководители великие люди, они доказали это на деле. Сколько жизней они спасли, сколько страданий выпало на их долю. Они настоящие герои. А ты… Ты не шпионка. Ты просто пустая избалованная дрянь, как все европейки.
Она отвернулась, собираясь выйти.
– Не уходи, Филу, прошу тебя. Прости меня, я не должна была этого говорить. Просто… Просто… – Филу уже открыла дверь, не обращая внимания на мои покаянные слова. – Просто Серхио мне ужасно нравится как мужчина; а он издевается надо мной.
Признание было неожиданностью не только для Филу, но и для меня самой. Я заплакала от стыда, а Филу присела ко мне на кровать в полной растерянности.
– Ты все-таки пошла дорогой глупости, – вздохнула она. – Но не всем же шагать дорогой справедливости, – шмыгнула я носом. – Я знаю, ты ему все расскажешь, я не обижусь, так положено, просто попроси его не издеваться и не насмехаться надо мной. Я сделаю все, что он скажет.
– Я попросила бы тебя больше не плакать, Пеппи. У тебя, наверное, поднялось давление. Дай-ка я его измерю. – Ее голос звучал ласково. – Ну, вот, действительно повышенное. Это никуда не годится. Вот тебе таблетка, вот тебе чай. Постарайся заснуть. Я посижу рядом.
