– В какой стране ты находишься, Пеппи?
– В Корунде, наверное.
– Как ты сюда попала?
– Не помню. Просто помню, что ехала в Корунду.
– С кем ехала?
– Серхио! В моей памяти сохранилась только война на берегу, все остальное – полный провал.
– Амнезия, значит?
– Амнезия.
– А сколько тебе лет?
– Было двадцать три.
– Что значит – было?
– Когда-то, в другой жизни мне было двадцать три года.
– Что еще помнишь из той жизни?
– Больше ничего.
Серхио ласково потрепал меня по щеке, велел отдыхать и ушел.
Я и правда очень уставала от этих коротеньких допросов, и веселый начальник безопасности меня пугал. Хотя внешне мне он очень нравился. У него была бронзовая от загара кожа, длинные темные волосы, которые он забирал в хвост, и европейские черты лица. Глаза серые, с длинными, не по-мужски, ресницами. Просто шоколадка. Так бы и съела. Но, похоже, он был абсолютно несъедобен. Тем не менее в мою контуженную голову пришла мысль пококетничать с ним на всякий случай. И я попросила Филу принести мне зеркало. Она принесла мне небольшое круглое зеркальце. Я взглянула в него и не поняла, кого вижу. Почему-то в голову сразу пришла мысль о колдовстве. Из зеркала на меня с ужасом смотрела какая-то женщина без возраста, в последней стадии анорексии и абсолютно лысая. Я не увидела ровным счетом ничего, что напоминало бы мне Светлану Хохрякову. Я отложила зеркальце на тумбочку, решив, что надо будет найти другое, но с кокетством решила повременить.
Скоро мне представилась возможность увидеть себя целиком. Мне разрешили выходить и сидеть на скамейке около госпиталя. А в холле висело большое зеркало. Меня сопровождала Филу, и мы затормозили около него. Первым делом я глянула на изображение Филу. Филу отображалась очень правильно. Тогда я осторожно перевела взгляд на себя: рядом с Филу стояла знакомая лысая апорексичка, да еще кожа, обтягивающая кости, была в шрамах и шрамчиках. Значит, зеркала были не заколдованные, теперь я просто такая.
«Ну и дела!» – подумала я, нисколько не расстроившись.
Филу усадила меня на скамейку и ушла, пообещав забрать через полчаса. Мне ничего не было видно, кроме деревьев, окружавших здание лазарета, сквозь их листву пробивалось солнышко и дул легкий ветерок. Было так хорошо, что на глаза навернулись слезы, и мелькнуло подозрение: может быть, я правда живая? Но я не хотела напрягать мозги и отдалась блаженству полностью. Кто-то нежно погладил меня по щеке, и я инстинктивно прижалась к ладони.
