– Не шумите, ребятки, – сказала она слабым голосом, хотя уже никто и не шумел, все молча репы свои почесывали. – Не надо из-за меня Светочку выгонять! Правда, Борис Николаевич?
Борис Николаевич тоже в некотором опупении пребывал: уж быстро очень все произошло, и он не очень понял, как и почему центральной фигурой стала мама Таня; вокруг нее все бегают, суетятся, он как бы и ни при чем вовсе. Это его несколько смущало.
– Правда, Татьяна Викентьевна! – буркнул он не очень уверенно.
– Это она от молодости и неопытности, правда, Светочка?
Светочка ответить не успела, потому как от всего происходящего находилась в столбняке. Стою как соляной столб и продолжаю глазами хлопать. Такое представление я первый раз в жизни видела и, конечно, изумилась до невозможности.
– Что-то я спать захотел, – громко заявил в полной тишине Ильдар Калганов.
Все аж вздрогнули, потому что никак такого не ожидали, а наоборот, ждали, что именно Светочка ответит и в какую сторону понесутся дальше события.
Академистка Роксана Беж, которую вообще-то звали Раиса Беженцева, даже вякнула:
– Как спать?! Ильдар! Надо же что-то решать!
Продолжить ей не удалось, потому что Ильдар рявкнул – Заткнись, дура! Решать она будет! А решалка у тебя есть?
Роксана зарыдала, а Калганов преспокойненько продефилировал в спальню, демонстративно потягиваясь. И дверью хлопнул.
Немая сцена у всех, кроме рыдающей Роксаны.
– Да и то правда, – закудахтала самым своим неестественным голосом Татьяна Викентьевна. – Не будем режим нарушать. Завтра тяжелый день. Спать, детки, спать! Кстати, вы не голодные?
И, не дождавшись ответа от деток, подхватила Косого Бобби и потащила его буксиром к выходу. Они удалились.
Академисты постояли, постояли и разбрелись по углам перешептываться. Ко мне только Васька Углов подошел.
– Да! Попадалово! – протянул он сочувственно.
И на том спасибо.
Назавтра, как и обещала Танька, день был тяжелый. Устроили общий сбор, то есть к нам еще и всех педагогов повызывали – мол, ЧП. А мне уже несколько человек на ухо шепнули, что я должна прощения попросить. Так, значит, ситуацию и разрулим.
– Только пожалостливее проси, чтоб страна рыдала. – Это мне Роксанка в сортире говорила, глядя сочувственно. – Свет, ты со слезами-то можешь?
– Не знаю, – честно ответила я.
Плакать мне совсем не хотелось. Я даже как-то и не очень расстроилась из-за всего этого цирка. А даже, наоборот, немного собой завосхищалась.
«Во, – думаю, – из-за меня сыр-бор какой! И не лень им комедию ломать из-за такой незначительной фигуры».
