– Я смотрю, сеньор Фаробундо, у вас тоже помощница появилась.
– Да! Вот – помогает старику понемногу! – Фаробундо приобнял меня за плечи, и мне стало не так страшно, отчего я не к месту хихикнула.
– Веселая, смотрю! – как-то странно улыбнулся Берналь.
– Да, скучать не дает, – подтвердил Фаро.
– Только невежливая какая-то. Не здоровается. Тем более со старыми знакомыми. Нехорошо это.
– Действительно нехорошо. Но ты уж прости ее, Берналь, с головой у нее не все в порядке, к тому же не наша, иностранка. – Берналь закивал, мол, знаю, знаю.
– Пепа! – укоризненно обратился ко мне Фаро. – Поздоровайся, наконец, с Берналем!
– Здравствуйте, сеньор Берналь, – послушалась я. – Как поживаете?
– А вот пойдем ко мне в кафе, там я тебе и расскажу подробно, как я поживаю. И вас, сеньор Фаро, тоже приглашаю, окажите честь моему заведению!
Я незаметно наступила Фаро на ногу, но он не обратил внимания на мой сигнал тревоги, а наоборот, сдал меня противнику:
– Пепа, ты что мне ноги топчешь? От усталости не стоишь уже? Значит, и впрямь пора подкрепиться. Спасибо, Берналь, за приглашение. Мы идем.
Он взял меня за руку, и мы, сопровождаемые Берналем, направились в кафе. Я шла как на заклание и с тоской вдруг подумала, что зря я так далеко отошла от своего имиджа сумасшедшей, все-таки с ненормальных спрос меньше, и от полного бессилия ни с того ни с сего вдруг затянула песенку про кораблик. Мужчины обалдели, но ничего не сказали. Так я была доставлена в кафе «У Берналя» в сопровождении, глядя себе под ноги и гундося заунывную песенку о том, как трудно маленькому кораблику в море.
Мы уселись за стол, вокруг нас собрались какие-то люди, но я на них не смотрела, я смотрела на свои ноги в новых шлепанцах и пела противным голосом противную песенку.
– Что это с ней? – спросил женский голос, по-моему, Кончиты.
– Припадок, наверное, – предположил обеспокоенно Фаро, – еще десять минут назад была в полном порядке!
– Ох, не вовремя! – воскликнул Берналь. – Она же сейчас ничего не поймет. А мы так старались, так торопились!
– Бедная, бедная!
Кончита заплакала. Фаро расстроено крякнул. И мне вдруг стало так стыдно! Я заткнулась на полуслове, почесала опущенную башку, подняла ее, посмотрела на всех и спросила:
– Покурить можно?
После нескольких секунд молчаливого рассматривания меня началась всеобщая радость.
– Можно! – закричал Берналь, схватил меня и сжал в медвежьих объятиях. – Тебе теперь все можно! Ты теперь член нашей семьи, дорогая!
