– Да уж, это и впрямь объединяет. Толкаясь на узких ступенях, мы ворчим в один голос.
– Вот видишь. – Алекс усмехнулся.
У подъезда мы остановились, я принялась искать ключи. Яркий свет фонаря ни капли мне в этом не помогал, если не вредил, – в этом я давно уже убедилась.
– Я бы пригласила тебя хлебнуть кофейку, но завтра мне рано вставать, – соврала я.
– Ничего.
– Вернешься к Нилу? Он помотал головой:
– Пожалуй, пора уже домой. – Алекс переступил с ноги на ногу. – Знаешь, Нилу ты понравилась, – неожиданно объявил он.
– Неужто? – Эй, кретинка, смотри не запрыгай от радости. – Думаешь, теперь он и меня будет впускать вечерами, после того как закупорится на свои замки?
– Если ты оговоришь время своих визитов, почему бы нет?
– А ты оговорил?
– Вообще-то… нет. – Алекс снова ухмыльнулся, на этот раз самодовольно.
– Я так не играю, – пожаловалась я.
– В общем, получилось так, что Нил выпускал клиентов, а я в это время проходил мимо. Было что-то около полуночи.
– Я смотрю, тебя с работы не выгнать, – заметила я.
– Знаю. Уже привык. Да и Лондон не подарок в смысле всяких баров. Короче, шел я мимо, и, когда они выходили, я спросил Нила: «А не найдется у вас для меня чашечки кофе?» Нил так опешил, что впустил.
– Круто!
– Согласен.
Мы еще несколько секунд пялились друг на друга. Точнее, Алекс пялился на меня, а я пялилась на окна соседнего дома.
– Так, может, мы могли бы увидеться еще разок? – в конце концов предложил он. – Ну, там, выпить?
Еще одна пауза.
– Вот моя визитка, – сказала я, вновь наводя переполох в сумочке.
Он похлопал себя по карманам:
– А у меня нет с собой визитки.
Вот и славно, теперь ты должен будешь позвонить мне, а не я тебе. Или не должен. То есть мне, в общем, все равно, позвонишь ты или нет.
– Ну, спокойной ночи, – пробормотала я, вставляя ключ в замочную скважину.
– Спокойной ночи. Я тебе позвоню.
Он подождал, чтобы убедиться, что дверь поддалась моему напору. Я устало потащилась по темной холодной лестнице, удивляясь, почему я не радуюсь, что нарвалась на Алекса. Он ведь все же попросил мой номер телефона, и я должна гордиться собой, разве не так? Это еще раз подтверждало, что мужики ко мне отнюдь не равнодушны. И тем не менее мне было не по себе, я очевидно и неприкрыто нервничала. С чего бы это? В присутствии Тома я не нервничала. В присутствии Петера тоже. Впрочем, прошу принять к сведению, что в двух последних случаях нервничать было просто некогда, поскольку я целиком и полностью была занята похотью. Может, в этом и кроется проблема?
