В общем, чем хуже я себя вела, тем хуже было для меня. Чем хуже вел себя Лайам, тем лучше было для него (то же относится и к ловкому агенту). Так что о пресловутом равенстве полов и заикаться нечего. Вот потому-то я и не хотела, чтобы кто-нибудь прослышал о моих шашнях с Томом.
– Можно и мне завалиться в клуб к извращенцам? – с надеждой спросил Лайам.
Не в пример своей славной кулинарной братии, с любым, даже самым мерзким, блюдом он расправлялся мгновенно. У него был такой повышенный метаболизм, что пища переваривалась быстрее, чем он ее поглощал, – словом, настоящий хищник.
– Нет, нельзя, – резко возразила я.
Я вовремя сообразила, что если попрошу Лайама никому не говорить, что бываю в «Резиновом шаре», то добьюсь прямо противоположного эффекта. Лайам еще та свинья, к тому же страдает словесным недержанием, поэтому немедленно выложит все первому встречному. Гораздо лучше притворяться, что все вокруг и так знают о моем увлечении и плевать хотели. Тогда болтовня Лайама выглядела бы совсем «не круто». А это для него самое страшное.
– Какой у тебя будет прикид?
– С какой стати я должна тебе рассказывать? – спросила я учительским тоном. – Ты и так сегодня перевозбужден.
– Ага – представил тебя в обтягивающем виниле.
– Лайам, заткнись, а? Нам нужно поговорить о твоей карьере.
Это предложение всегда превосходно затыкало ему рот и откупоривало уши. Он все еще не мог поверить в свою удачу.
У Лайама за спиной был большой опыт работы в дорогих ресторанах, но, не желая вкалывать на чужого дядю ни минуты больше, чем это необходимо, Лайам устроился в контору, которая организовывала приемы и банкеты. И очень скоро благодаря таланту и безумным выходкам Лайам стал знаменитостью. Готова спорить, он переспал не только с хозяйками, для которых готовил, но и с их мужьями. Когда я сто лет назад работала официанткой, двое моих коллег – один гей, другой натурал – умудрялись хамить посетителям в необыкновенно обаятельной манере. Причем чаевые они получали вдвое больше моего, хотя я лезла из кожи вон, показывая чудеса вежливости и исполнительности. Та история помогла мне извлечь пусть горький, но все же урок.
Лайам был колоссально одарен вышеупомянутым талантом. Он бесстыдно имел своих клиентов, а они были ему за это благодарны. Делу не вредил и быстрый «междусобойчик» на кухонном столе после ужина.
Когда слухи о Лайаме поползли по Лондону, его взяла на заметку некая Фелисити, находчивая продюсерша кулинарных телешоу. Она как никто умела углядеть жемчужное зерно под шелухой. Свет уже видел ее кулинарные программы с какими-то сомнительными типами, которые после выхода шоу на экраны просыпались знаменитыми. Фелисити запросто могла работать в Голливуде – хватка и интуиция позволяли ей отыскивать таланты в самых неожиданных местах. Лайам в те дни являлся лишь полуфабрикатом: он никогда не управлял рестораном, не имел сложившейся репутации, если не считать нескольких восторженных выкриков объевшихся его стряпней гостей. Ни один дурак не поставил бы на Лайама и фунта, но Фелисити сделала на Лайама стойку.
