Своих тридцати восьми.
Капитан принюхался:
– Диво-аромат! Да ты свой парень, Дженни, – он небрежно потрепал повариху по подбородку. – Молодчина. И ребята в тебе души не чают.
Сказал и умчался – длинноногий, высокий. Лицо загорелое, брови вразлет, подбородок решительный. Шпага на поясе – умереть не встать! Такой же молодой, как двадцать лет назад.
Нисколько не изменившийся.
– Я молодчина, – прошептала Дженни, опускаясь на траву. – Я свой парень…
Слезы полились из глаз. Олененок просунул мордочку под локоть бывшей принцессы. Дженни обняла зверька:
– Он совсем не помнит меня… Слышишь? Он забыл свою Дженни. Ну как, как такое может быть?!
Олененок сочувственно завилял хвостиком. Лизнул принцессину щеку – та оказалась соленой. Вот незадача… Легенда о пирожно-сахарных принцессах рушилась на глазах.
Тем временем над Деревудом сгустились сумерки.
Пламя костра стало ярче. Тени уползли в лес, притаившись среди деревьев; там, меж теней, притаился Хоакин Истессо. К костру он не спешил. Не то чтобы он ненавидел веселье и смех – о нет! В двадцать три нужно быть безумцем, чтобы бежать развлечений. Но встреча с Дженни растревожила его. Напомнила что-то давнее, основательно забытое.
У костра прозвучал женский смех. Ему ответил китарок Реми Дофадо.
– Для вас, сударыня! – заявил бард галантно. – Исключительно для вас аранжирую.
Он извлек из глубин китарка залихватский аккорд.
Брат Жак, известный огородник, —
запел Реми.
Жасмине не было с ним сладу:
Под рясой прятал он рассаду,
О, не подумайте плохого!
Рассаду золотого корня —
Ей засадил семь грядок кряду.
…Да, господа, жизнь разбойничья – сплошные песни и пляски. Ну, хорошо, хорошо… иногда приходится делать перерыв. Грабить виконтов, например. Когда дождь на улице, тоже не особо попляшешь. Физзборн иногда с облавами приходит, епископ из Неттамгора предает лесных язычников анафеме. Но по пятницам повеселиться – святое дело.
Радостные крики наполняли лес. Звенели бокалы, что-то жизнерадостно рассказывал брату Такуану Малютка Джон. Здоровяка ничто не выбивало из колеи: ни ворчание жены, ни однообразие лесной жизни. Он всегда и везде чувствовал себя в своей тарелке.
– Гостья! Гостья! – проревел он. – Спойте нам, сударыня. Просим.
– С удовольствием, – ответил незнакомый женский голос – Жаль, что я не вижу вашего капитана.
– Он подойдет, сударыня. Но позже. На него иногда накатывает это… пипетическое вздохновение…
– Поэтическое вдохновение? Как интересно. Но слушайте же…
