В старом дублоне едва ли на грош, —
запел он.
Сыщешь сияния, славы и блеска.
Король на гербе или шут королевский,
Разницы мало, чей лик ты пропьешь.
Завсегдатаи подхватили:
Король на гербе или шут королевский,
Разницы мало, чей лик ты пропьешь!
Взвизгнула веснушчатая служанка. Гури успел мимоходом ее ущипнуть, а сам продолжал:
В старом и гнутом обломке меча
Проку и смысла – увы! – никакого.
Люблю я премудростям в дивных альковах
Юных девиц обучать по ночам.
Лицо его посерьезнело.
В старой короне дрожишь неспроста:
Дня не прожить без печали и страха.
А впрочем, мигрень исцеляется плахой,
Коль голова под короной пуста.
– Шарлатан не похвалит тебя за такие песни, Гури, – хохотнул кто-то из завсегдатаев.
– Чего ему бояться? У него же зверь великий.
– Да, но пророчество… Я бы на месте Фероче остерегся.
– Ах, как чудесно! – умильно щебетал Кантабиле. – И вы, и Ляменто – все под моим кровом!
При этих словах Гури встрепенулся, как спаниель при виде бекаса:
– Что, и старушка в «Свинку» заглянула? Ну так не говорите ей, что я здесь. Пусть это будет сюрпризом. И пришлите ей корзину роз от моего имени.
Хоакин рыскал по коридору. Все двери были заперты, постояльцы сидели в общем зале. Инцери ерзала и хныкала в табакерке, и Хоакин ее успокаивал как мог:
– Сейчас, сейчас, потерпи. В крайнем случае на улицу выйдем.
Инцери на улицу не хотела. Дела ее не терпели отлагательств, но, к счастью, Хоакину удалось отыскать комнату, в которой кто-то был. Из-за двери доносились приглушенные голоса:
– …по третьесортным гостиницам. Буайбес – пересолен.
– …но, милочка, – отвечал старушечий голос – Бу-бу-бу… буайбес.
– … и еще эти розы!
Стрелок постучал. Дверь распахнулась; на Хоакина обрушился водопад, смешанный с колючими стеблями и ароматными лепестками. К счастью, цветы срезали недавно, и они не успели завянуть, а вода – испортиться.
– Торт ваш… Ой!
Хоакин стряхнул с уха розу. Достал платок и обтер лицо.
– Добрый день, – сказал он. – У моей саламандры нездоровая страсть к поджигательству. Иногда накатывает, просто спасу нет. У вас есть камин?… На худой конец свеча сгодится… Мы потом все потушим, обещаю. Иначе она устроит пожар.
– Милочка, – рассудительно заметила старушка, – это не Гил-Ллиу. Немедленно извинись перед молодым человеком.
– Боже мой! – ахнула девушка. – Простите, пожалуйста. Я вас перепутала с одним негодяем.
– Я похож на негодяя?
– Нисколько. Вы входите, входите. И камзол снимайте, я почищу.
Комната Летиции досталась более чем скромная. Две кровати, столик, шкаф. На столе стояли фарфоровые тарелки с супом и бутылка вина. К обеду путешественницы еще не притронулись.
