Ай-яй-яй! Стыдно, братец. Можно понять того Хоакина, что впервые пришел в Деревуд. Двадцать три – не возраст. Можно тешить себя иллюзиями, верить в людскую честность и порядочность. Но сто двадцать три – это иное. Пора уж соображать что к чему.
Все-таки в чем-то Бизоатон промахнулся со своим заклятием… После каждого чиха стрелок становился прежним. Прежним, да не совсем. Он забывал все, что с ним произошло, на нем заживали раны – даже самые серьезные. Даже увечья. Но уверенность в себе, внутренняя сила никуда не исчезала. У проклятия не было власти над душой Истессо.
Конечно же анонимку написал Реми. И он же сменит Хоакина на посту капитана стрелков. Что ж… Бог в помощь. Тому, кто впустил предательство в земли справедливости, долго не продержаться. Разбойники сами расправятся с ним.
Пока же надо разобраться с насущными бедами. Разрезать веревки, стянувшие руки.
– Маггара, – позвал Хоакин. – Ты где?
– Я в чайнике, Хок, – послышалось над головой. Голосок феи звенел приглушенно, словно из колодца. – Они подушку сверху набросили. Помоги, Хок!
Пятно закатного солнца высветило гобелен на стене. Заблудившийся в лубочном лесу олененок смотрел на разбойника со страхом и надеждой.
– Сейчас, Маггара. Все сделаем.
Разбойник заерзал, пытаясь подтянуть ноги к животу. Связали его бестолково, но надежно: просто примотали спиной к ножке стола. Казалось бы, пара пустяков: поднять стол, опрокинуть… но – мешала кровать, не давая подогнуть ноги под себя.
– Маггара, приготовься. Я раскачаю стол и сброшу чайник.
– Не надо, – взвизгнула фея. – Я высоты боюсь!
– Ты же умеешь летать, – удивился стрелок.
– Какая разница. Это экзистенциальный страх. Такие бывают, я читала!
Экзистенциальный… Слово-то какое. Хоакин уперся ногами в кровать и принялся раскачиваться. После третьего толчка чайник кувыркнулся со стола.
– Хок! Ах! – Вокруг разбойника закружилось бирюзовое пятнышко. – Ты живой? Я так переволновалась!
– А что со мной случится?
– У тебя синяк под глазом.
– Пустяки. Чихну разок – все пройдет. Лучше нож отыщи. Или ножницы.
В камине зашуршало. Осыпались полуобгоревшие поленья, мелькнул золотистый отблеск на полу.
– Ножа нет, – деловито сообщила фея. – Есть маникюрные ножнички. Сгодятся?
– Давай.
Печальная саламандра выбралась из кучи пепла. Припухший от слез носик сморщился, чешуйки светились тускло-оранжевым.
Маггара радостно встрепенулась:
– Инцери вернулась! Очень вовремя. Поможешь нам?
– Ага. – Саламандра безучастно посмотрела на фею. – Только моя жизнь кончена. Он меня разлюбил.
