– Ты видела графа?
– Да. Проходимец каких мало. Да еще под чарами.
– Под чарами? Какими же?
Прояснить этот вопрос Хоакин не успел. Неделикатные лапищи ухватили его под локти:
– Капитан, пора. Все накрыто, тебя одного ждем.
– Хорошо, иду, иду.
Гостей вольные стрелки встречали с размахом. Хвойно зеленели салфетки на белых скатертях, чопорные камердинеры сновали туда-сюда с подносами. Подойдя поближе, Хоакин с удивлением обнаружил, что зубочистки сделаны в виде стрел, а корзиночки для пирожных стилизованы под мишени.
– Сюда, господин капитан. Пожалуйста, господин капитан. Не оступитесь, господин капитан!
Провожатые передавали Хоакина с рук на руки, как величайшую драгоценность. Его усадили, повязали салфетку. По левую руку оказался Такуан Тук, по правую – Дофадо. Д'Арлатана и графиню Антуанетту с почестями разместили во главе стола.
Хоакин осмотрелся. Оловянные кружки, глиняные горшочки, деревянные лопаточки. Все великолепного качества, все тонкое, звонкое, искусное. Все расписано дубовыми листьями, белками и мельницами.
– Этот граф д'Арлатан, – толкнул его в бок Реми, – оказывается, славный малый. Даже жалко будет грабить проходимца. Передай-ка жульен по-нищенски, Хок. Ты приуныл или мне кажется?
– Кажется, – сухо отозвался Хоакин. – На самом деле я весел и доволен жизнью.
– И это правильно, клянусь Эвтерпой!
Графиня Антуанетта склонилась к Дженни:
– Как вы думаете, сударыня, мюнетер и перепелка нири-пири сочетаются? Я бы, пожалуй, съела вон тот кусочек зайца.
– Боюсь огорчить вас, милочка. У барона Монтиньяка в «Раздольном питании» сказано, что дичь земная враждебна небесным блюдам.
– Ах, не трудитесь пересказывать эту ересь. Перпелка не птица, виллан – не человек. Но барон – душка, несомненно. Бокал бюфю?
~ Если вас не затруднит.
Как особы благородного происхождения, графиня и Дженни быстро нашли общий язык. Дофадо ткнул Хоакина локтем в бок.
– Надо приветственную речь саранжировать, – шепнул он.
– Зачем?
– Традиция такая.
О том, что у стрелков появилась традиция приветственных речей, Хоакин слышал впервые. Но возмущаться по этому поводу было как-то не с руки.
– Слушайте все! – прогремел баритон Дофадо, – Капитан говорить будет!
На поляне установилась тишина. Умокла музыка, сотни глаз уставились на капитана с живейшим интересом.
– Соратники мои, – начал Истессо, – Благородная вольница Деревуда.
Он сделал паузу.
Такуан Тук смотрел на капитана по-детски изумленно, приоткрыв рот. Дженни держалась чопорно, с аристократическим презрением. Здоровяк Требушет рядом с ней выглядел последней деревенщиной.
