Лишь теперь пропели трубы – копейщики и щитоносцы стройными рядами двинулись на лангобардов, понёсших большие потери. Ромеи наступали с флангов, мечи медленно перемалывали человечину – богини победы и удачи, отвернувшиеся было от православного воинства, вновь с интересом поглядывали на него.
– Уходим! – крикнула Елена, с трудом отрываясь от страшного зрелища. – Все живы?
– Да все вроде, – выдохнул Котян, управляясь с трофейным конём.
За лесом, за холмами открылась виа Аппиа Траяна – прямая, как стрела, дорога, мощённая плитами из травертинского камня.
– Зачем вот мы бросились в обход лангобардов? – терзалась Мелиссина. – Это был не риск, а безумие!
– Но ты же сама нам приказала! – растерялся Котян.
– А зачем ты меня послушал? – набросилась на него женщина. – Видишь же, что глупости говорю! Надо было по-своему сделать, правильно!
Малость обалдевший печенег оглянулся на посмеивавшихся булгар, но не рассердился на Елену, надувшую губки, а вздохнул:
– Да какое там «правильно»… Я ведь уверен был, что лангобардов сметут в одно мгновение! Видывал я атаки катафрактов, видывал… Тараном бы прошлись по бунтующим, перелопатили бы всех, как навоз! А оно вишь как…
– Ладно, – Мелиссина тоже испустила вздох, – впредь будем умнее. И осторожнее. Ходу!
И пятёрка конных поскакала по гладкой виа к Беневенту.
Дорога уцелела не везде – лангобарды потихоньку разбирали её на хозяйственные нужды. Добывать камень и обтесывать его они не умели, а тут готовые плиты – бери, не хочу. И брали. Разбирали прекрасный языческий храм – и складывали церковь-уродца, церковь-нелепицу, кривобокую, перекошенную, неуклюжую. Частенько эти новоделы заваливались, погребая неумелых зодчих, но иных архитекторов уже не было… Перевелись, ибо крах империи означал и гибель цивилизации.
Елена не слишком интересовалась историей, и воспоминания о славе римской не щекотали её тщеславие. Она выросла с сознанием, что ромеи и есть римляне, продолжатели великих дел предков. Ведь вокруг неё сиял великолепием Константинополь, Второй Рим, «Город-Царь»! И только в Италии к женщине пришло понимание того, что истинное величие минуло безвозвратно, что оно отделено от неё веками варварства и давно кануло в Лету. Ромеи – потомки не римлян, а греков, приневоленных цезарями, а ныне они тщатся в жалких потугах соответствовать былой царственности, которую постигло забвение.
Впервые это тоскливое ощущение разрыва и утраты Елена почувствовала в Беневенте, когда проезжала под триумфальной аркой Траяна, когда огибала заброшенный амфитеатр, где во время оно бились гладиаторы и ревели толпы народу, а ныне паслись козы; когда пересекала реку Сабато по великолепному каменному мосту. А сама дорога? Виа Аппиа тянулась от Рима до самого Брундизия, главного порта империи, и добраться по ней из конца в конец можно было за пару недель. А император Траян проложил еще одну дорогу от Брундизия до Беневента – через Бариум, спрямив путь и ускорив прибытие дня на три. В ту пору вдоль виа непрерывной чередой тянулись милевые столбы, через каждые десять миль путников и всадников ждало место отдыха – с гостиницами, с почтовыми станциями, где вам меняли лошадей, а сейчас…
