– В Венеции! – удивилась девушка.
– А-а… А за окном что?
– Большой Канал, – сообщила Эмилия и тут же поинтересовалась: – А вас как зовут?
– Олег.
– Ол-лего? – Девушка словно примеряла новое слово на язык. – Хотите пить, Олего?
– Хочу.
Служанка быстренько сбегала к столу – Сухов его не видел, но по стуку догадался – плеснула чего-то, и поднесла раненому серебряный стаканчик с разведённым вином. «Олего» с удовольствием выпил. «Всё-таки, – подумал он, – что бы там ни говорили, а жить – хорошо!»
Тут опять скрипнула дверь, и прозвучали шаги куда более грузные, чем лёгкая, едва ли не вспархивающая, поступь Эмилии.
– Доброе утро, сеньор доктор! – прощебетала девушка и взвизгнула.
Невидимый Олегу доктор густо захохотал и приблизился к постели, унимая смех и пряча улыбку в бородке. Сухов разглядел толстого жизнелюбца-чревоугодника в пошитом из мягкой синей ткани блио – верхней одежде, напоминавшей глухую куртку-безрукавку длиною до колен.
Через разрезы спереди и сзади просматривалась нижняя камиза – рубаха яркой расцветки, с узкими рукавами-воронками. А вот прическа у доктора была куда как проста – «под горшок». Густые чёрные волосы, едва тронутые сединой, были обрезаны до мочек ушей, спереди – чёлка.
– Я – врач, – сказал он внушительно. – Зовут меня Лоренцо Корнаро.
– Олегарий, сын Романа, – представился Сухов, – императорский магистр.
Мохнатые брови доктора встали «домиками».
– Моё почтение, магистр, – прогудел он небрежно, приподнимая простыню. – Ну-ка…
Осматривая пациента, Корнаро благожелательно кивал.
– Хорошо… – бормотал он. – Хорошо… Просто отлично… Затянулись просто на диво… Очень хорошо…
– Почесать можно? – поинтересовался Олег.
– Чешется? – ответил вопросом доктор.
– Ага…
– Очень хорошо! Значит, заживает. Так, сейчас синьору магистру принесут крепкого рыбного отвару, и Эмилия его покормит. Эмилия!
Девушка прибежала, притащила тяжёлый табурет. Еще раз сбегала и вернулась с горячим горшком, до половины полным наваристой ухи. Присела на кровать и стала кормить «Олего» с ложечки.
Три дня спустя Сухов начал вставать. Раз за разом это у него получалось всё лучше и лучше – уже не кружилась голова, и мир не шатался вокруг, а ноги не дрожали, удерживая ослабевшее тело.
За окном и впрямь рябила вода Большого Канала, изгибистого и неширокого. На той стороне зеленели виноградники и сады, стелились пастбища с бродившими коровами. Увязнув в топком бережку по щиколотку, выстаивал с удочкой мальчишка-рыбак.
