Потом они всей компанией кудато шли. Очень долго. Верины ноги слушались плохо, заплетались одна за другую, както чрезмерно сильно сгибаясь в коленках. Это тоже было очень уморительно. Она хотела было рассмеяться, но вдруг вспомнила, что собиралась нынче вечером умереть и даже уже станцевала прощальный лебединый танец. Она резко остановилась и сказала своим попутчикам, чтобы они тоже прониклись важностью момента:
— Я хочу умереть… Танец окончен…
— А кто заплатит за разбитый стакан? — услышала она будто сквозь вату. Похоже, грядущая смерть никого не волновала.
— Стакан… Я… да… я заплачу… у меня тут… — Вера попыталась достать из кармана деньги, но куртки на ней почемуто не оказалось.
Вера очень удивилась, что ей совершенно не холодно, но куртку было жаль: новая, модная, да и вообще — родительский подарок. Она хотела спросить у парней, куда делась ее куртка, но вдруг неожиданно увидела перед собой Алика Рогачева. Его лицо то надвигалось на нее, как Рыбино в клубе, то отодвигалось и делалось смазанным. И тем не менее она не сомневалась, что это был Алик. Она как раз собралась спросить у него, не видел ли он ее куртки, как раздался голос Хари:
— О! Какие люди! Посмотри, Рыба, это тот самый храбрый мальчик — Алик!
— И в самом деле, он! — отозвался Рыба.
— Видать, снова денежек принес! — добавил Фонарь и дико заржал.
От его ржания у Веры заломило в висках. Она с трудом сфокусировала взгляд на Рогачеве. Он смотрел мимо нее. Как и всегда в последнее время. А лицо у него было то ли больным, то ли испуганным. Впрочем, все лица вокруг нее казались Вере странными.
— И че ж ты, Алик, все ходишь через наш двор? — спросил Рыба. — Это наш двор! Наш! Сколько можно объяснять?
— Вы уже получили свое… — вялым голосом ответил Рогачев.
— Наше «свое», оно такое большооое! Практически безразмерное! Так что гони монету!
— Нет у меня денег…
— Что ж… На нет, как говорится, и суда нет! — встрял Фонарь. — Бить тебя, значит, будем, Алик!
Вера, все еще ничего не понимая, оглядела компанию Рыбы, потом перевела взгляд на Рогачева. Лица парней казались одинаковыми. Они кривились, то вытягиваясь в длину, то в ширину. На нее наплывал то чейто расширившийся глаз, то оскалившийся рот, то сжатый кулак.
— Куда ж ты, смелый Алик? — услышала Вера, и картинка перед ней неожиданно прояснилась. Она увидела, как Рогачев бросился бежать, но Фонарь одним прыжком настиг его и повалил на землю. Тут же к нему подскочили Рыба с Харей. Вера раскрыла рот, чтобы крикнуть: «Не надо!», но изо рта, как во сне, почемуто не вылетело ни звука. Зато она услышала, как дико закричал Рогачев: «Не надо! Не бейте! Я принесу вам деньги! Потом!» Видимо, бить продолжали, потому что Алик снова задушенно крикнул: «Завтра принесу или послезавтра! Обязательно!» Похоже, компания Рыбы останавливаться не собиралась. Наверно, они знали, что деньги он и впрямь принесет, но разошлись уже не на шутку. Видимо, бить втроем одного им было так же в кайф, как тем, кто в Интернете травил ее, Веру. И она вдруг совершенно четко вспомнила, что деньги у нее вовсе не в куртке, которую она, видимо, оставила в баре клуба, где ей показалось нестерпимо жарко. Заплатив на входе в «Колесо» за билет восемьсот рублей, тысячную и две сотенных, полученных на сдачу, она положила в задний кармашек брюк, поскольку он застегивался на молнию.
