09 июля 2002 года
Станица Вешенская, Область войска Донского
Железнодорожный вокзал
Всколыхнулся, взволновался
Православный тихий Дон
И послушно отозвался
На призыв монарха он
Отгуляли еще вчера, сегодня пришло время провожать. Состав на станцию обещали подать ровно в девять ноль-ноль, но еще в семь, к станционному зданию, новому совсем, казаками и выстроенному стали подтягиваться казаки. Мобилизуемые выделялись серо-зеленым, пятнистым камуфляжем, рюкзаками и оружием, казачки надели нарядные, выходные платья, тот тут, то там — черные с красным парадные мундиры — отцы, а у кого и деды. Собрались на станционной платформе, кто-то магнитофон включил с песнями казачьими, кто-то уже и в рев, хоть силой отдирай, кто-то — с друзьяками стоит, о своем гутарит, в сторонке и старики — у них свой разговор. Шум, плач, многоустый, встревоженный разговор.
Мобилизация…
— Ты пирожки то съешь, которые сверху, они с картошкой! А сладкие можешь и потом съесть, они не испортятся….
— Да понял, я, понял…
— И с рыбой тоже съешь!
— Ну, вот что… Наказываю наперед, если узнаю что хвост набок — запорю как вернусь.
— На себя посмотри! Кобелина! Смотри, если пропишут, что ты там с какой… паненкой спутался… вернешься в пустой дом!
— Да ладно тебе…
— Да не ладно! Истинный крест к родителям уйду и детей заберу! Лучше жалмеркой[35] жить, чем с таким кобелиной!
— Но, будя!
— И без будя уйду!
— Гутарят, прошлый раз как было — так казна за несжатый хлеб платила.
— Дурик ты, это боевые платили.
— Ага, а потом на круге из-за них в драку.
— Дураки были, потому и в драку.
— А где справедливость, кто хлеб таки сжал — заплатили, и у кого он под зиму ушел — тоже заплатили.
— Гутарят тебе, чугунной голове — боевые платили. Их зараз не за хлеб платят, дурья ты башка…
— Ага, а где справедливость…
На самом краю бетонной станционной платформы стоят двое, по виду — отец да сын. Сын — под два метра вымахал, здоровый молодец, открытое, крестьянское лицо, буйная повитель пшеничных волос, лихо закрученные усы, большие крестьянские руки, с которых ничем не смоешь въевшуюся в них смазку да солярку. На добром молодце — уставной казачий камуфляж, десантные, прыжковые ботинки, на рукаве — знак гвардии, значит срочную ломал в гвардейском полку. Большой зеленый рюкзак, тоже уставной, заботливо собранный явно женскими руками, сбоку приторочено короткое, с пистолетной рукояткой помповое ружье — деревянные части уж потемнели от старости, воронение тоже кое-где стерлось. За спину у доброго молодца — лихо закинут легкий пулемет — переделанный РПД с коротким стволом, складным прикладом и передней рукояткой, пулемет кажется совсем маленьким на могучей казачьей спине.
