— Так и скажите, господин сотник — за правое дело, за браты своя и голову сложить не грех. А здесь браты мои. И жена.
Сотник посмотрел на стоящих за ним казаков, Певца и Соболя. И Божедара… с ними были и сербы, те кто решил прорываться в родную уже Польшу сразу. За Чебаком стояли те, кто решил задержаться в Австро-Венгрии и погулять здесь.
— Право, дай дозволу, пан сотник — улыбнулась Драганка — не пропадем. Погуляем и выйдем с честью.
— Дело твое… — решился сотник
— Спасибо, господин сотник. Удачи вам.
— Храни вас Дева Мария и святой Лазарь[23] — перекрестила их Драганка
— И вам помогай Господь… — сотник кое-что вспомнил — ты мне только вот что скажи. Когда сюда шли — твой отец к нам в расположение ходил?
— Ходил, пан сотник — вспомнила Драганка — было…
— А с кем он из наших гутарил, не знаешь?
— Он никогда о том не говорил. Молчал. Ну…
— Не прощаемся — отрезал сотник. Потом повернулся и пошел… ему надо было вывести с враждебной территории два десятка людей, и почти без оружия, оружие они оставили тем, кто оставался здесь. Сотник Велехов еще не знал, что там, куда они идут, в Виленском крае уже взметнулось, и высоко взметнулось в небеса страшное пламя рокоша…
07 июля 2002 года
Великая Хорватия
Окрестности Пожареваца
Надменный черный седан-лимузин Штайр-Даймлер-Пух, сопровождаемый конвоем из бронетранспортера и грузовика с пулеметом и пехотой остановился возле штабной машины — неуклюжего бронированного ящика на колесах — стоящего прямо на дороге, сейчас закрытой для проезда гражданского транспорта. Сейчас рядом с ним стояли целых пять легких гусеничных транспортеров пехоты типа Steyr, стволы их скорострельных пушек были направлены в лес, зловеще чернеющий метрах в двадцати от дороги. Здесь, на юге Европы лес никогда не подступал вплотную к дороге, его вырубали.
Грохнули по асфальту подкованные сапоги — в австро-венгерской армии до сих пор было принято подковывать сапоги небольшими подковами, бойцы специальной охранной роты разбежались, обеспечивая периметр. Только после этого из лимузина вышел среднего роста толстяк — он ходил, переваливаясь и его лицо было красным от пьянства. В армии, тем более в хорватских частях Рудольфа Добеля просто ненавидели, и он ничтоже сумняшеся отвечал армии тем же.
Документов у Добеля не проверили, дверь в мобильный штаб он открыл с грохотом, чуть не сорвав.
Офицеры, стоящие у стола над картой повернулись к главе иностранного отдела всесильной ХауптКундшафтШтелле
