Президент молчал, пытаясь выстроить мысли в логическую цепь. Ладони покрылись потом. «Что, если они не планируют первый удар? Что, если они верят, что это мы?.. Если мы продемонстрируем силу, не подтолкнет ли это их переступить через край?»
Хэннен взял сигарету из серебряного портсигара и закурил ее. И опять глаза Президента потянулись к пламени.
— Сэр, — Хэннен отвечал мягко, как будто разговаривал с неразвитым ребенком, — если Советы что-нибудь уважают, так это силу. Вам это известно не хуже, чем любому из присутствующих в этом кабинете, особенно после инцидента в Персидском заливе. Им нужна территория, и они готовы уничтожить нас и понести свою долю потерь, чтобы добиться этого. Черт, ведь их экономика слабее, чем наша. Они собираются подталкивать нас, пока мы не сломаемся или не ударим, а если мы затянем, не сломаемся… Боже, помоги нам!
— Нет, — потряс головой Президент. Они повторяли это много раз, и эта идея доводила его до тошноты. — Нет, мы не нанесем первого удара.
— Советы, — терпеливо продолжал Хэннен, — понимают дипломатию кулака. Я не говорю, что считаю, будто мы должны уничтожить Советский Союз. Но я, правда, верю — неистово — что сейчас самое время сказать им, и решительно, что нас не подтолкнешь и мы не позволим их ядерным подлодкам осаждать наши побережья в ожидании сигнала к пуску.
Президент уставился на свои руки. Галстук казался петлей висельника, и пот выступил под мышками и на пояснице.
— Что вы имеете в виду? — спросил он.
— Имею в виду то, что мы должны немедленно перехватить их чертовы подлодки. Мы уничтожим их, если они не уберутся. Мы приведем в боевую готовность «ноль» все наши военно-воздушные базы и установки МБР. — Хэннен быстро оглядел сидящих за столом, чтобы оценить, кто за его предложение. Только Вице-президент отвел взгляд, но Хэннен знал, что это слабый человек и его мнение не имеет веса. — Мы можем перехватить любое советское судно с ядерным оружием, выходящее из Риги, Мурманска или Владивостока. Мы снова возьмем моря под контроль, и если это означает ограниченный ядерный контакт, пусть будет так.
— Блокада… — сказал Президент, — а не заставит ли это их еще более хотеть воевать?
— Сэр? — генерал Синклер говорил с просторечным медлительным вирджинским выговором. — Я думаю, объяснение таково: Иван должен поверить, что мы рискнем нашими задницами, чтобы они взлетели до небес. Честно говоря, сэр, я не думаю, что здесь есть хоть один человек, который будет спокойно сидеть и позволит Ивану спокойно забрасывать нас ракетно-ядерным дерьмом, не отвечая ударом на удар, не думая при этом, каков уровень потерь, — Он наклонился вперед и направил свой сверлящий взгляд на Президента, — я могу привести стратегические военно-воздушные силы и Североамериканскую систему противовоздушной обороны в состояние нулевой боевой готовности через две минуты после вашего «добро». Я могу привести эскадрилью B-1 прямо к границам Ивана в течение одного часа. Только дайте мне слабый намек, вы понимаете…
