Белый пароход | страница 67
Он заснул тревожным сном и, засыпая, умолял Рогатую мать-олениху принести березовый бешик для Орозкула и тетки Бекей. "Пусть будут у них дети, пусть будут у них дети!" – заклинал он Рогатую мать-олениху. И слышал отдаленный звон колыбельного колокольчика. Спешила Рогатая мать-олениха, подцепив на рога волшебную колыбель…
VII
Рано утром мальчик проснулся от прикосновения руки. Рука деда была холодная, с улицы. Мальчик невольно поежился…
– Лежи, лежи. – Дед согрел руки дыханием, пощупал его лоб, потом положил ладонь на грудь, на живот. – Да ты, никак, занемог, – огорчился дед. – Жар у тебя. А я думаю, что он лежит? В школу пора.
– Я сейчас, я встану, – приподнял голову мальчик, и все закружилось у него перед глазами, и в ушах зашумело.
– И не думай вставать. – Дед уложил мальчика на подушку. – Кто повезет тебя в школу больного? Ну-ка, покажи язык.
Мальчик попытался настоять на своем:
– Учительница заругает. Очень не любит она, кто пропускает школу…
– Не заругает. Я сам скажу. Ну-ка, давай покажи язык.
Дед внимательно осмотрел язык и горло мальчика. Долго искал пульс: задубелые от грубой работы, жесткие пальцы деда каким-то чудом улавливали толчки сердца в горячей, потной руке мальчика. Убедившись в чем-то, старик успокаивающе произнес:
– Бог милостив. Ты просто озяб немного. Холод вошел в тебя. Ты сегодня полежи в постели, а перед сном я натру тебе ступни и грудь горячим курдючным жиром. Пропотеешь – и, бог даст, встанешь утром как дикий кулан.
Вспомнив о вчерашнем и о том, что еще ждет его, старика, Момун помрачнел, сидя в постели внука, вздохнул и призадумался. "Бог с ним", – прошептал со вздохом.
– Это когда же ты заболел? Что ж ты молчал? – обратился он к мальчику. – Вечером, что ли?
– Да под вечер. Когда увидел маралов за рекой. Я прибежал к тебе. А потом мне стало холодно. Старик сказал почему-то виноватым голосом:
– Ну, ладно… Ты лежи, а я пойду.
Он поднялся, но мальчик задержал его:
– Ата, а там сама Рогатая мать-олениха, да? Та, что белая, как молоко, глаза вот такие, смотрит как человек…
– Дурачок ты, – осторожно улыбнулся старик Момун. – Ну, пусть будет по-твоему. Может, то и она, – сказал он глухо, – пречудная мать-олениха, кто знает?.. Я вот думаю…
Старик не договорил. В дверях появилась бабка. Она спешила со двора, она уже что-то разведала.
– Иди, старик, туда, – с порога заговорила бабка. Дед Момун сразу сник при этом, стал жалким, пришибленным. – Там они хотят выволочь бревно из реки машиной, – говорила бабка. – Так ты иди, делай все, что прикажут… Ох ты, боже мой, молоко-то еще не кипяченное! – спохватилась бабка и принялась разжигать плиту, греметь посудой.