Это облегчило бы женщине до чрезвычайности ее положение, поставило бы ее на деле в равные условия с мужчиной.
Советская власть употребляет вес усилия для того, чтобы снять с женщины тяжкую заботу о детях.
Советская власть устраивает дома матери и ребенка, ясли, детские сады, колонии. Но надо смотреть правде в глаза и признать, что это капля в море. Теперь, когда кончается гражданская война, когда внимание все более и более обращается на бескровный внутренний фронт, вероятно, в области общественного воспитания детей удастся сделать гораздо больше. Но это в будущем.
Пока что условия рождения и воспитания детей в своей массе еще тяжелее, чем прежде. И, понятно, у очень многих женщин является желание не иметь детей. Во многих сильно говорит материнский инстинкт. Женщина рада бы отдаться радостям материнства, но она знает, что ей не поднять ребенка, что, рождая его, она обрекает его на голод, холод, беспризорность: «Сама еле перебиваюсь».
Всякий раз, когда я думаю, как тяжело отражаются ненормальные общественные условия на женщине, передо мной встает воспоминание детства. Жили мы около Углича на фабрике. Была там кухарка Пелагея Толстая. Жизнерадостная, она поражала своим добродушием. С ней жила ее племянница, сиротка Лизутка, моя подружка, которую она кормила, обувала, одевала. К нам, детям, она относилась очень ласково и зимой, помню, с неменьшим увлечением, чем мы, каталась с горы, забывая, что у нее там на плите жарятся «котлеты».
И вот через несколько лет при мне, подростке, рассказали, что у Пелагеи был незаконный ребенок, что она бросила его в отхожее место и пошла на каторгу. Тогда как-то я не осознала этого факта, но запомнила его на всю жизнь. И когда потом, девушкой уже, я осознала со всей яркостью свою ненависть к помещичье-буржуазному строю, когда безобразные факты, порождавшиеся этим строем, вереницей, цепляясь друг за друга, проходили мысленно перед моими глазами, встал уже во всем своем ужасающем трагизме и факт детоубийства, совершенный Пелагеей. Поистине ужасны социальные условия, заставляющие добродушнейшее существо идти на убийство. Отдача детей в воспитательный дом, хозяйке «фабрики ангелов», хотя и не наказывалась каторгой, но являлась по существу замаскированным детоубийством.
Детоубийство, конечно, — самый первобытный, самый варварский способ избавиться от ребенка.
Выкидыш (аборт), уже более искусственный — позднейший способ, имеющий ту же цель.
Мать, устраивающую себе выкидыш, не называют детоубийцей. «Общество» склонно входить в положение матери и оправдывает ее стесненным материальным положением. Может быть, потому, что до последнего времени к абортам прибегали главным образом лишь женщины из состоятельных кругов.
