В следственном изоляторе его били. И забили насмерть…
Участвовавшие в этом милиционеры не были не только осуждены, но даже остались служить в милиции на своих должностях. А одного даже повысили. Когда Саня читал эти строки, его руки тряслись в бессильной ярости и на глаза наворачивались слезы. Не долго думая, Саня подал рапорт на отпуск, чем несказанно удивил своих командиров, поскольку на дворе стояла зима, достал по своим скрытым каналам оружие и отправился домой…
Мстить.
Он никому и никогда не рассказывал о том, что происходило тогда в темных дворах и Петербургских подворотнях с теми, кто избивал его младшего брата. И никому не собирался рассказывать впредь! Важным остается только тот факт, что его так и не нашли, хотя милиция всего города была поставлена на уши. Еще бы, ведь в течение недели от рук неизвестного, но, судя по всему, очень подготовленного преступника погибли четыре милиционера в званиях от лейтенанта до подполковника…
А Саня вернулся на Кавказ, в свою часть, хотя и думал, что у него не получится вырваться из Санкт-Петербурга. Там, в ставшей уже родной части, ему не задали ни одного вопроса, а просто отметили тот факт, что отсутствовал он гораздо меньше, чем планировался отпуск. Продолжать отдых Саня не стал, он предпочел влиться в суету армейских будней с головой, чтобы забыть, чтобы не вспоминать, чтобы не думать… Но забыть и не вспоминать не получилось, потому что всего через месяц началась война.
* * *
— Ясно, — сдавленно сказал Вадим, эта история его, мягко говоря, шокировала.
— Я тебя предупреждал, — криво усмехнулся Саня, — Не твое это дело, командир.
Вадим закурил, а потом задал нежданный и, вроде бы даже, не совсем уместный вопрос:
— И что, ты до сих пор ненавидишь всех не русских? Негров, китайцев и прочих? К тому же война-то должна была убедить тебя в твоей правоте.
В ответ Саня только махнул рукой:
— Да брось ты! Какой из меня нацист-то? Знаешь, мне в Чечне два раза жизнь спас один армянин. Очень хороший человек, мой самый близкий друг теперь. И ты думаешь, что после этого мое мировоззрение не изменится? На войне всякое бывало, командир…
— Ну а как быть с татуировками? Если уж все так кардинально поменялось.
— Знаешь, я решил — пусть остаются, как вечное напоминание о моей юношеской глупости. А насчет моих взглядов я скажу так — они поменялись в сторону закона и правил морали, а в не сторону чистоты расы и вероисповедания.
— Вот как? — саркастически протянул Вадим, — В сторону закона?
