В канун Рождества, когда колокола в городе вызванивали рождественские гимны, а ночь сверкала звёздами, мышонок с отцом топали по площадке вместе с Кваком, облачённым в тёплую перчатку, и прислушивались к шуму праздничной суеты, долетавшему из гостиной. Слониха присоединилась к ним, и трое заводяшек в дружеском молчании продолжали вышагивать по огороженной поручнями площадке, а гадальщик неторопливо попрыгивал следом. Потом тюлениха в гостиной завела песню, и компания подхватила хором, да так, что в доме задребезжали все окна.
Выпь и зимородок ещё за несколько недель до Рождества отправились разносить приглашения и разыскали всех, без кого на празднике было не обойтись. Прибыли Ворон с супругой; оба нынче были в голосе. Эвтерпа декламировала цитаты из своих любимых произведений, прихлёбывая пунш умеренной крепости, сваренный Крысьим Хватом по случаю торжества. Несколько землероек – и луговых, и ручьевых, – забыв на этот вечер о вражде, щеголяли военной выправкой и орденскими лентами. Юные выхухоли Джеб и Дзеб подросли и стали посерьёзней; они пытались втолковать Крысьему Хвату новую теорию Многого-в-Малом и удивлялись, что такой старик способен на поистине смелые прыжки мысли.
Но звездой торжества была, разумеется, достопочтенная Серпентина. Зимородок и выпь едва отважились приблизиться к прожорливой глубоководной мыслительнице, чтобы вручить ей приглашение. Выпь сломала лёд – в буквальном смысле слова, то есть камнем, – а зимородок нырнул и разбудил знаменитый голос болота и пруда, уже погрузившийся было в спячку. Обе птицы простудились в тот день и до сих пор не выздоровели, но Серпентина пребывала в добром здравии и отличном расположении духа. Возлежа у отдельной, специально для неё приготовленной буфетной стойки, она неутомимо поглощала угощение, успевая при этом делиться своими последними озарениями со стайкой почитателей-скворцов. Кстати, именно в этот вечер в её могучем уме зародилась и простёрла в грядущее свою сень идея Симпозиума Глубокой Мысли.
– Надеюсь, гости не успеют без нас соскучиться, – сказала мужу и сыну слониха, совершая очередной круг по площадке. – Такое счастье – это даже как-то чересчур. Хочется отойти в сторону на минутку и посмотреть на всё это снаружи. Трудно поверить, что у нас есть мы… да ещё и столько всего в придачу!
Мышонок-отец ласково ткнулся в неё на ходу. Их жестяные корпуса тихонько звякнули.
– И я чувствую то же самое, – сознался он.
