— Как так «выкусывает глотку»?
— Миста Гримм не совсем человек. Он стоит и ходит как человек, но он отчасти не то собака, не то волк.
— То есть, «оборотень»? — спросил я, холодея.
— Ага, точно, — ухмыльнулся он. — Таких много на «старой Родине». — Он вдруг посуровел. — Я болтал слишком долго, а сейчас вышибу тебе мозги.
Его толстые губы застыли в мертвой усмешке убийцы и он, прищурясь, поднял револьвер в правой руке. Мое тело напряглось, я отчаянно искал какую-то уловку, пытаясь спасти жизнь. Мои ноги не были связаны, но руки скованы и малейшее их движение отзовется горячим свинцом, пронзящим мой мозг. Я лихорадочно погрузился в глубины черного фольклора в поисках полузабытого суеверия…
— Эти наручники принадлежали Джо Сорли, верно? — осведомился я.
— Ага, — усмехнулся он, продолжая целиться. — Я взял их у него заодно с пушкой после того, как пробил ему голову прутом от решетки. Мне показалось, что они на что-нибудь сгодятся.
— Знай, если ты убьешь меня в наручниках, то будешь проклят навек! Разве тебе неизвестно, что убивая человека с крестом, ты навеки навлекаешь на себя гнев его призрака?
Он резко опустил оружие, и его ухмылка превратилась в злобный оскал.
— Что ты хочешь сказать, белый человек?
— То, что сказал. Внутри одного из колец нацарапан крест. Я видел его тысячу раз. А теперь стреляй — и я утащу тебя в ад.
— Которое кольцо? — рявкнул он, угрожающе поднимая рукоять револьвера.
— Найди сам, — хмыкнул я. — Валяй, что ж ты не стреляешь? Надеюсь, ты успел отоспаться вволю, потому что я позабочусь о том, чтобы ты никогда не уснул снова. Ночью под деревьями ты увидишь над собой мое насмешливое лицо. Ты услышишь мой голос в ветре, стонущем в кипарисах, а когда закроешь глаза в темноте, то почувствуешь мои пальцы на свое горле.
— Заткнись! — проревел негр, потрясая револьвером. Его черная кожа приобрела пепельный оттенок.
— Заставь меня заткнуться, если посмеешь! — Я с трудом приподнялся и сел, но тут же с руганью упал на землю. — Будь ты проклят, у меня сломана нога!
При этих словах его сероватая кожа снова стала эбеновой, а красноватые глаза зажглись решительностью.
— Говоришь, сломана? — Он обнажил блестящие зубы в хищной ухмылке. — Должно быть, крепко упал, когда я тебе врезал.
Положив оба револьвера на землю подальше от меня, он наклонился надо мной, нащупывая ключ от наручников в кармане своих бриджей. Его самоуверенность была оправдана — разве я не был безоружен и беспомощен со сломанной ногой? Мне ни к чему были оковы. Нависая надо мной, Брэкстон повернул ключ в старомодных наручниках и сорвал их с моих рук. Но в тот же миг мои руки жалящими змеями прыгнули к его черному горлу, жадно сомкнулись на нем и потянули негра вниз.
