— Спасибо, миссис Ахмед, — говорю, — меня, знаете ли, не было в городе.
— Понимаю. Что ж, мне пора.
— Спасибо, мам, — сказал Рамиз.
Ушла.
— Объясни-ка мне, Рамиз, — говорю, — как это ты у своих папаши с мамашей уродился? В капусте, что ли, тебя нашли? То все растили дочек — тихих, работящих, сексапильных, между прочим, и тут вдруг такой жучила, как ты.
Хихикает.
— Кто-то же должен таскать в дом бабки.
Выглядел он, конечно, херово.
Спрашивает:
— Как я выгляжу?
— Да херово. Извини, приятель, но что так, то так.
— Да уж.
Один глаз был под повязкой, а вокруг — сплошной синяк. Другой прямо аж дикий с перепугу. Одна рука под простыней, другая худющая, что кочерга. Можно подумать, не ел недели две. Краше в гроб кладут, это точно.
А был когда-то малый хоть куда. Был.
— Ухлестываешь, значит, за нашей Шэрон?
Хихикает, сердится немножко.
— Ну, было пару раз, гуляли.
— Вот бы не подумал, что ты ей понравишься. Я, конечно, не разбираюсь.
Меня от его закидонов всегда в дрожь бросало, даже когда мы с ним работали. Знал бы — предупредил бы Шэрон.
— Хорошо, что пришел меня навестить, Ники. Небось, только сегодня выпустили?
— Ты же ко мне приходил. Травку мне принес один раз, рисковал.
— Пустяки, Ники. Ты за это заплатил, тебе тогда больше всех досталось. Надеюсь, хоть самая-то малость тебе перепала.
— Официально нет. Неофициально — перепала. Мне ребята квартиру спроворили, слышал?
— Слышал.
— И ты в доле?
— Чуток.
— Выходит, я тебе должен.
— Ни хрена ты мне не должен, Ники Беркетт. То дело, за которое ты сел, — чисто бизнес. Заходил к тебе — так любой бы зашел. А что с сестрой твоей гульнул — оно тут ни при чем совсем. Короче, ни хрена ты мне не должен.
Мы поглядели друг на друга. Внутри у него что-то забулькало.
— Неужто так херово? — спрашиваю.
Он только кивнул.
Тут до меня дошло, что мне надо сходить отлить, чтобы не смущать его. Он при мамаше постеснялся, а чтоб я видел, тоже не хочет. Поплакать, в смысле. Хоть одним глазком. Я потопал в сортир.
Потом вернулся, сел и говорю:
— Они чего, мужики эти, покруче тех, с кем мы в тот раз вляпались?
— Не то слово, Ники. В тот раз ведь наркота только. Теперь — тачки.
— Тачки-и-и! — я аж не утерпел. Думал, ослышался. — Тачки! — ору, да так, что все слышали — и топтуны эти легавые, и полпалаты, кроме тетерь глухих, кому лет за сто. Так значит, это из-за тачек ему вышибли глаз и оттяпали пальцы!
— Тачки, — это уже потише. — Дьявол, Рамиз, да за это руки-ноги-уши отрежут к херам, не то что какие-то пальцы.
