Служанка вскоре вернулась и доложила:
— Господин велел передать, что не выйдет, ему нездоровится. К тому же он боится, как бы эта встреча не расстроила и его, и барышню. Он просит барышню не грустить — у бабушки и у тети ей будет не хуже, чем дома. А с сестрами — веселее, хотя они глупы и невежественны. Если барышне что-нибудь не понравится, пусть не стесняется, скажет.
Дайюй встала, несколько раз почтительно кивнула, посидела немного и стала прощаться.
Госпожа Син уговаривала ее остаться поесть, но Дайюй с улыбкой ответила:
— Вы так любезны, тетя, что отказываться, право, неловко. Но я должна еще пойти поклониться второму дяде, и если задержусь, меня сочтут неучтивой. Я навещу вас как-нибудь, а сейчас, надеюсь, вы меня простите.
— Будь по-твоему, — согласилась госпожа Син и приказала двум мамкам отвезти Дайюй обратно. Она проводила девочку до ворот, дала еще несколько распоряжений слугам и, лишь когда коляска отъехала, вернулась в дом.
Дайюй возвратилась в ту часть дворца, где жила бабушка, вышла из коляски и увидела мощеную аллею, она начиналась прямо от ворот. Мамки и няньки тотчас окружили ее, повели в восточном направлении через проходной зал, растянувшийся с востока на запад, и у ритуальных ворот перед входом во двор остановились. Здесь тоже были величественные строения, флигели и сводчатые двери, только не похожие на те, которые Дайюй уже видела. Лишь сейчас она догадалась, что это женские покои.
Когда Дайюй подходила к залу, внимание ее привлекла доска с девятью золотыми драконами по черному полю, где было написано: «Зал счастья и благоденствия». А ниже мелкими иероглифами: «Такого-то года, месяца и числа сей автограф пожалован императором Цзя Юаню, удостоенному титула Жунго-гуна». Под этой надписью стояла императорская печать.
На красном столике из сандалового дерева с орнаментом в виде свернувшихся кольцом драконов стоял позеленевший от времени древний бронзовый треножник высотой в три чи, а позади, на стене, висела выполненная тушью картина, изображавшая ожидание аудиенции в императорском дворце. По одну сторону картины стояла резная золотая чаша, по другую — хрустальный кубок, а на полу выстроились в ряд шестнадцать стульев из кедрового дерева. На двух досках черного дерева были вырезаны золотые иероглифы — парная надпись восхваляла потомков дома Жунго:
Во внутренних покоях жемчуга
свет отражают солнца и луны.
У входа в зал пестра нарядов ткань,
являя отблеск дымчатой зари.
