«Мой Герцог и я всегда думали, что Джакуруту — это интересная легенда, основанная, возможно, на факте», — говорили пальцы Джессики, и она нисколько не выразила страдания, когда говорила о давно умершем возлюбленном.
— Будут ли какие-нибудь указания? — спросил Хэллек, говоря вслух.
Джессика точно так же ответила, сказав ему вернуться на посадочное поле и доложить, когда у него будет точная информация, но ее пальцы говорили совершенно о другом: «Возобнови контакты со своими друзьями среди контрабандистов. Если существует Джакуруту, они проявят себя продажей спайса. Кроме как у контрабандистов они не могут достать его».
Хэллек слегка наклонил голову, в то время как его пальцы говорили: «По ходу дела я все это уже решил, моя госпожа». И исходя из своего жизненного опыта, он добавил: «Будь внимательна и осторожна здесь. Алия твой враг, и большинство из духовенства на ее стороне».
«Но не Джавид», — ответили пальцы Джессики. «Он ненавидит Атридесов. Не каждый это распознает, но знаток сразу мог бы это раскрыть, я довольна им. Он замышляет заговор, а Алия не знает об этом».
— Я назначил дополнительную охрану к вашей персоне, — сказал Хэллек, говоря вслух, не обращая внимания на недовольство, которое выражали глаза Джессики. «Есть опасность, я уверен. Ты здесь проведешь ночь??
«Мы позже отправимся с съетч Табр», — сказала она и подумала, стоило ли ему говорить, чтобы он не присылал дополнительной охраны, но она промолчала. Предчувствиям Гурни стоило доверять. Большинство Атридесов знало об этом, одинаково к его удовольствию и горечи. «У меня еще одна встреча — с Магистром Послушничества, на данный момент, — сказала она. -Это последнее, и я с удовольствием покидаю это место».
Я созерцал другого зверя, выходящего из песка; и у него было два рога, как у барана, но из его клыкастой пасти вырывалось пламя, как у дракона, и его тело содрогалось и было огненным от великой жары, и он шипел как змея.
Исправленная Оранжевая Католическая Библия.
Он называл себя Проповедником, и многих на Арракисе охватывал жуткий страх, что он, может быть, и есть Муад Диб, вернувшийся из пустыни, и что он вовсе не умирал. Муад Диб, возможно, жив; разве кто-нибудь видел его тело? Во всяком случае, вообще кто-нибудь видел, что пустыня поглотила какое-либо тело? Но все же — Муад Диб? Даже могло быть какое-то сходство, но никто, кто жил в то время, не пришел и не сказал: «Да, я видел, это был Муад Диб. Я знаю его».
