Он ощутил груз всех тех надежд и чаяний, что питал Дом Коррино, и ношу которых возложили на него эти слова.
— Да, — ответил он. — Насчет зависящих людей понимаю, но нахожу кое-что, сделанное ВО ИМЯ меня, безобразным.
— Безо… Как ты можешь говорить такое? Мы делаем только то, что делал бы любой Великий Дом, заботясь о собственном процветании!
— Неужели? По-моему, ты немножко преувеличиваешь. Нет! Не перебивай меня. Если мне предстоит стать императором, то тебе лучше выучиться слушать меня как следует. Ты думаешь, я не умею читать Мысли между строк? Как были выдрессированы эти тигры?
Она лишилась языка, столкнувшись со столь резким проявлением его смышлености.
— Понимаю, — сказал он. — Ладно, я не поступлюсь Тайком, потому что знаю, что это ты втянула его в это дело. В большинстве обстоятельств он хороший слуга, вот только принципы свои отстаивает лишь в благоприятной обстановке.
— Его… ПРИНЦИПЫ?
— Разница между хорошим служакой и плохим — в силе характера и твердости духа. Он должен держаться своих принципов, где бы им ни был брошен вызов. — Тигры были необходимы, — сказала она.
— Поверю в это, если они преуспеют. Но не примирюсь с тем, что пришлось сделать при их дрессировке. Не протестуй. Это очевидно. Они были НАТАСКАНЫ. Ты сама это сказала.
— Что ты собираешься делать?
— Ждать, а там увидим. Может, я стану императором.
Она вздохнула, поднеся руку к груди. На несколько мгновений он до смерти ее напугал. Она уже почти поверила, что он ее осудит. Принципы! Но теперь он принял все как есть — ей это было видно.
Фарадин встал, подошел к двери и позвонил слугам матери.
— Мы все договорили, верно? — оглянулся он.
— Да, — она подняла руку, когда он выходил. — Куда ты?
— В библиотеку. В последнее время я увлекаюсь историей Коррино.
И он вышел, ощущая новые обязательства, несомые им в себе.
«Будь она проклята!?
Но он знал, что теперь повязан. И постиг он глубокую эмоциональную разницу между историей, записанной на шигавире и читаемой на досуге и историей, в которой живешь, — глубокую разницу. Это новая живая история, ощутимо вокруг него сгущавшаяся, навязывала ощущение броска в необратимое будущее. Фарадину стало ощутимо, как претят им устремления тех, чье преуспеяние зависело от него. Ему показалось странным, что в это движение он не может подсунуть свои собственные устремления.
