«Если так, — сказал он, — то у тебя тем более должна быть какая-то причина, и, возможно, я смог бы все уладить». И тут, не видя способа отвертеться, я сказал насчет постельных принадлежностей и бельевой все то, что было отражено в моих, данных под присягой, письменных показаниях, и добавил, что дом, где случаются такие вещи, не для меня. Он насупился, обозвал меня дураком и обещал дать расчет завтра, но, поскольку я уже уволен, запретил ночевать в его доме. Тут ему привели лошадь и он уехал, а я переночевал у мужа моей сестры в Бэттл-бридж и поутру явился к бывшему хозяину, который при расчете удержал с меня крону.
Впоследствии я нанимался на службу к разным господам в разных местах, а его не встречал ни разу до тех пор, пока меня не нанял доктор Куинн из Доддс-холла в Айлингтоне.
В приведенном тексте есть совершенно темные места, касающиеся «данных под присягой письменных показаний» и также «постельных принадлежностей». Упомянутых показаний в деле не обнаружилось: боюсь, их изъяли в силу странности содержания, а назад не вернули. Таким образом, пока в наших руках отсутствует какой-либо ключ к этой истории, хотя впоследствии кое-что прояснится.
Следующим на сцене появляется викарий Айлингтонского прихода преподобный Джонатан Пратт, сообщающий немаловажные сведения об образе жизни и репутации двоих практиковавших в его приходе врачей доктора Абеля и доктора Куинна.
Трудно ожидать, — утверждает священник, — чтобы врач регулярно посещал утренние и вечерние службы, да еще и бывал по средам на проповедях, но я должен сказать, что в меру своих возможностей и тот, и другой исполняли свой долг как подобает добропорядочным членам англиканской церкви. Однако (если вам угодно знать мое личное мнение), могу добавить, что доктор Абель отличался некоторым, говоря по-ученому «суемудрием». Вот доктор Куинн, тот, на мой взгляд, был истинным христианином, не слишком дотошным в вопросах веры и старавшимся простодушно приноравливать свои научные познания к религиозным истинам. Доктор же Абель постоянно задавался вопросами, возможность получения ответов на каковые, по моему убеждению, не предусмотрена Провидением для живущих в земной юдоли. Например, он интересовался моим мнением по поводу того, какое место в нынешнем Божием мире отведено существам, в свое время не присоединившимся к взбунтовавшимся и падшим ангелам, но и не вставшим твердо на стезю благодати.
Естественно, что первой моей реакцией стал вопрос: а какие у него вообще имеются основания для веры в существование подобных созданий, ведь — насколько я понимаю, ему это известно — в Священном Писании о них не упоминается? Оказалось — раз уж тема затронута, то, пожалуй, можно привести и весь разговор — он опирался на такие свидетельства, как упоминание Иеронимом сатира, будто бы разговаривавшего с Антонием, но считал, что косвенные указания на подобные случаи можно найти и в самом Писании. «А кроме того, — говорил он, — вы сами знаете, что люди, проводящие дни и ночи на лоне природы, поголовно верят во всяких диковинных тварей, и их вера основана на личном опыте. Возможно и вам когда-нибудь выпадет случай основательно удивиться, ведь людей наших с вами профессий могут вызвать к нуждающемуся в любой час».
