Мы выходим позавтракать, и хотя я совершенно не чувствую вкуса того, что ем, меня хотя бы не выворачивает, что уже достижение. Я рассказываю Криссе, как я пережил ночь. Во всех подробностях, включая и мастурбацию. Она говорит: а чего ты меня-то не разбудил? – и мы оба смеемся, но мне как-то неловко и странно. Похоже, ей искренне хочется мне помочь, она готова забыть о своих удобствах и самоотверженно заниматься моей персоной, а я немного растерян – я не знаю, как это принимать. В конце концов, я решаю не забивать себе голову. Будем считать, что ей просто хочется, чтобы я слез с иглы. Пытаюсь сказать ей, как мне приятны ее доброта и забота. Мне хочется быть достойным ее. Она говорит, чтобы я не заморачивался по этому поводу. Говорит, используй меня по своему усмотрению – как рабыню, или как домашнего зверя, или как робота. Ей это будет приятно. Я снова растерян. Все это так странно. Но она говорит, что ей правда приятно сделать что-нибудь для меня. Я перегибаюсь через стол и целую ее в губы, и она отвечает на мой поцелуй, страстно и жадно, как девочка-школьница, для которой все это внове, а когда я прерываю поцелуй и снова сажусь на место, она не возражает. Она вся – в моей власти. Я делаю с ней, что хочу. Похоже, она что-то для себя решила.
Мы собираемся выехать из Рено сегодня.
Кондиционер в машине не работает, но окна открыты, и воздух снаружи сухой, и это приятно. Я валяюсь на заднем сидении, как на диване. Чувствую себя грабителем банков, раненым в перестрелке с полицией, которого верный напарник увозит через пустыню.
Смотрю на небо – на те куски странной формы, которые видны в окно из моего полулежащего положения, – вдыхаю сухой воздух пустыни. Меня снова колбасит. Но вибрация сидения отзывается в мышцах успокоительным, расслабляющим гулом, и я засыпаю, но сон получается беспокойный и лихорадочный, когда обрывки разрозненных сновидений кружатся в вихре. И я никак не могу найти удобное положение. Один раз Крисса оглядывается на меня, и я предстаю ее взору в виде скрученного и завязанного в узел змея, который пытается как-то устроиться в темной щели, на полу, между передним и задним сидением.
И еще: я не могу дышать. Я вдруг понимаю, что не могу сделать нормальный глубокий вдох, пытаюсь-пытаюсь и не могу, и на мгновение мне становится страшно, что я сейчас задохнусь, и мне приходится убеждать себя, что все нормально.
Очень стараюсь вообще не думать, потому что, если я начинаю думать, я не могу думать ни о чем другом, кроме как о героине. Надо просто терпеть и ждать, уподобиться овощу, которого вообще ничего не заботит, но яд, которым пропитано мое тело, заставляет меня ругаться, плеваться, сжимать кулаки и думать. Чем еще можно заняться? Выпить. Помастурбировать. Чтобы убить время. Уф.
