Сперва я подумал, что это звенит у меня в голове. Только как-то уж очень настойчиво. Нет, это звонок на стойке портье. И я знаю, кто это. Вышла из моих мыслей и вошла в вестибюль мотель.
Я смотрю на Дженнифер: мокрые пряди волос прилипли к лицу, щеки горят, взгляд витает в каких-то туманных далях. Но звонок возвращает ее к реальности. Она улыбается – просто и искренне. Кричит:
– Иду.
Я быстро встаю, сгребаю свою одежду, встаю так, чтобы меня не было видно, когда откроется дверь, и натягиваю трусы, опираясь плечом о стену. Очень не хочется сразу ломать это приятное сонное ощущение, и я пытаюсь хоть что-нибудь от него сохранить. Дженнифер кричит:
– Иду, – и сползает с дивана.
Она подбирает платье и трусики, уходит в ванную и включает там воду.
– Сейчас, две секунды!
Вот блядь. Замечательно. Драма развязывается. Но мне совершенно не хочется в ней участвовать. Я точно знаю, кто там за дверью.
Когда Дженнифер выходит из ванной, я шепчу ей одними губами, что если это Крисса, ты ей не говори, что я тут. Взгляд у нее совершенно шальной, и ей явно хочется поговорить – но нет времени. Она выходит, и я припадаю ухом к двери.
– Привет, – говорит Крисса.
Я слегка подгоняюсь. Я почему-то уверен, что если я знаю, что это она, то и она знает, где я.
– Привет.
– Я ушла без ключей. Они не у вас?
– А почему ваши ключи должны быть у меня? – говорит Дженнифер.
– Потому что в номере никого нет. Я надеялась, что мой друг оставил ключи у вас.
– А-а. Нет. Не оставил.
– Ну ладно, я подожду. Он, наверное, скоро вернется.
– Не надо никого ждать. У нас есть запасные ключи.
– Хорошо. А вы не видели, как он выходил?
Крисса. Я знаю, чего она добивается, и я себя чувствую виноватым, я себя чувствую просто сволочью. Прямо тут, стоя за дверью. Я не вижу, что делает Крисса, но я точно знаю: сейчас она смотрит в глаза Дженнифер, а Дженнифер – это видно сразу – врать не умеет.
– Кто? Билли? Нет.
– Ну ладно, спасибо. – Крисса уходит.
Когда Дженнифер возвращается в заднюю комнату, я прикладываю палец к губам. Может быть, Крисса сейчас вернется, и я не хочу, чтобы она нас услышала. Выброс адреналина чем-то похож на прилив сексуального возбуждения, но конкретно сейчас мне погано и гадко, и в душе уже плещется злость на себя – расходится рябью внутри. Я себя ненавижу. Нет, только не это. Снова – разборки наедине с собой.
Я сгребаю Дженнифер в охапку и целую, чуть ли не заглатывая ее горячий язык. Как будто от этого поцелуя зависит вся моя жизни. Мне опять хочется ее вылизать.
