Испустив вздох, Фредди потянулся за спортивной газетой, всегдашним своим утешением. Закурил новую сигару и уютно умостился в кресле. Его одолевала усталость. После ланча он весь день играл в теннис, и играл прекрасно… Ну, сами понимаете…
Тикали минуты. Скользнула на пол газета, за ней — потухшая сигара. Из глубин кресла доносился слабый храп.
Похлопывание по плечу вывело Фредди из сновидений. Рядом стоял Дэрек, скрюченный, всклокоченный, просто корчась от боли.
— Фредди…
— А, что?
Спазм исказил лицо Дэрека.
— У тебя найдется пепсин? — Дэрек застонал. Как же насмехается над нашим мелочным величием эта диспепсия! Сбрасывает с высот даже самых надменных! Рядом стоял совсем иной Дэрек, не тот, что так величественно покинул комнату всего два часа назад. Гордость его была сломлена пытками боли.
— Пепсин?
— Ну да! У меня приступ, живот болит.
С Фредди окончательно слетела дымка сна. Он очнулся и тут же ринулся на помощь. Бывают случаи, когда очень неплохо иметь рядом последнего из Руков. Фредди предложил Дэреку поскорее сесть в кресло; Фредди слетал за угол в круглосуточную аптеку и вернулся с магическим пузырьком, гарантирующим облегчение мук даже после того, как наешься крупных гвоздей. И Фредди же налил лекарство, смешав с водой.
Старания его были вознаграждены. Вскоре мучительная боль стала ослабевать, несчастному полегчало.
Можно было бы даже сказать, что Дэрек снова стал самим собой, но пока он полулежал в кресле, на него снизошло кроткое, покаянное настроение, совершенно чуждое его натуре. Таким смиренным Фредди его не видел. Он стал похож на выздоравливающего ребенка, будто бы в промежутке между обедом и круглосуточной аптекой совершилось чудо. Подобные перемены характера часто следуют за обедами в Сити. Важное лицо можно застигнуть в ангельском настроении на другой день после банкета. Вот тогда смело ступайте к нему, и оно подарит вам не только часы, но и цепочку в придачу.
— Фредди, — тихо окликнул Дэрек.
Они сидели у гаснущего камина. Часы на каминной полке, там раньше стояла и фотография Джилл, показывали десять минут третьего. Голос у Дэрека был тихий, мягкий. А может быть, врачи все-таки правы, и в два часа ночи нас покидает самомнение, и рождаются сожаление о прошлых грехах и добрые намерения вести себя хорошо?
— Так что же говорят о… ты знаешь о чем?
Фредди колебался. Жалко было заводить все сызнова.
— Да я и сам догадываюсь, — продолжал Дэрек. — Говорят, конечно, что поступил я, как скотина.
