Сегодня утром в его пасмурности проглянул лучик надежды, точно проблеск солнечного света в дождливый день. Как следует все обмозговав, он пришел к заключению, что Джилл никак не реагирует на дома, поскольку хочет купить что-то пороскошнее, поимпозантнее. Сегодняшний дом стоял на холме с видом на залив и был окружен несколькими акрами земли. Имелась и частная пристань, своя маслобойня и спальные веранды. Короче, все, что только может пожелать разумная девушка. Мистер Маринер даже и предположить не мог, что и сегодня потерпит неудачу.
— Они просят сто пять тысяч долларов, — сообщил он, — но уступят и за сто. А если предложить наличные в задаток, то и еще сбросят. Дом отличнейший. Будешь жить в нем в свое удовольствие. Миссис Брагенхейм арендовала его прошлым летом, а потом хотела купить, но не пожелала платить больше девяноста тысяч. Если надумаешь купить, так поскорее решайся. Такой дом мигом перехватят.
Выносить это дольше Джилл была не в силах.
— Видишь ли, — мягко возразила она, — все мое богатство в этом мире — двадцать долларов.
Потянулась болезненная пауза. Мистер Маринер кинул на нее быстрый взгляд в надежде, что она так шутит, но вынужден был заключить, что ошибся.
— Двадцать долларов! — воскликнул он.
— Двадцать, — подтвердила Джилл.
— Но твой отец был богатым человеком, — тонким жалобным голосом проговорил мистер Маринер. — Он же состояние сделал перед отъездом в Англию.
— Все сгинуло. Меня общипали. — Джилл это все изрядно забавляло. — В «Объединенных красках».
— Что еще за краски?
— Фирма такая, — объяснила Джилл, — где людей общипывают.
Мистер Маринер переваривал эти сведения.
— Ты играла на бирже?
— Да.
— Кто же тебе разрешил?! — сокрушался мистер Маринер. — Майор Сэлби мог бы и сообразить.
— Да, правда, мог бы, — серьезно согласилась Джилл. И новая пауза растянулась примерно на четверть мили.
— Н-да, неважнецкие дела, — заключил мистер Маринер.
— Да, — согласилась Джилл. — Я и сама понимаю.
После этой беседы атмосфера в Сандрингэме переменилась. Поведение экономных людей, когда они обнаруживают, что гостья, которой они оказывают гостеприимство, нищая, а не богачка, меняется тонко, но отчетливо, в большинстве же случаев — даже и не очень тонко. Вслух ничего не говорится, но мысли слышны и без слов. В воздухе плавает напряженность. Именно такое впечатление производит греческая трагедия. Так и чувствуешь, что это продолжаться не может.
Тем же вечером, после ужина, миссис Маринер попросила Джилл почитать ей вслух.
