— До чего ж гнусный денек!
День и вправду стоял премерзкий. Январь, этот сумрачный месяц, обошелся с Лондоном с обычной своей суровостью. Рано утром с реки накатила волна тумана, и он все густел, превращаясь из жемчужно-белого в грязно-коричневый, цепляясь клочьями за оконные рамы, оставляя на стеклах темные влажные подтеки.
— Да, мерзостный, — согласился и Дэрек.
— Поезд твоей матери опоздает.
— Верно. И досадно. Встречать поезда и так достаточно хлопотно, а тут еще болтайся на сквозняке битый час.
— Я думаю, — продолжал, следуя течению мыслей, Фредди, — наша старушка здорово разозлится, если путешествие затянется. — Еле волоча ноги, он вернулся к камину и раздумчиво потерся плечами о каминную полку. — Как я понимаю, ты написал ей про Джилл?
— Конечно. Потому она и приезжает. Кстати, а ты купил билеты в театр?
— Да. Три места вместе, и одно где-то позади. Если тебе все равно, старик, позади сяду я.
Дэрек, который покончил с рыбой и теперь терзал друга тостом с джемом, рассмеялся.
— Нет, какой трус! Просто заяц? Почему ты так боишься моей матери?
Фредди взглянул на него, словно робкий молодой сквайр на святого Георгия перед битвой с драконом. Как многие добряки, он возводил своих друзей в герои. В былые дни, когда он прислуживал Дэреку как старшему ученику в Винчестере,[1] тот был для него самым замечательным человеком в мире, и мнение это он сохранил. Последующие события даже укрепили его. После окончания школы Дэрек совершил такие поразительнейшие подвиги. Блестяще учился в Оксфорде, а сейчас сидит в Палате Общин, и лидеры его партии уже смотрят на него как на политика, за карьерой которого стоит следить. Хорошо играет в поло, отменно стреляет.
Но из всех талантов и качеств одно вызывало у Фредди восхищение совсем уж безмерное — его поистине львиное мужество. Ярким примером служило его поведение в нынешней ситуации.
Вот сидит, безмятежно поглощая тосты с джемом, а между тем поезд, везущий леди Андерхилл, уже на всех парах мчится из Дувра в Лондон. Ведь это, считай, все равно, что беззаботно играть в кегли, когда на горизонте уже забелели паруса Испанской Армады.
— Да, мне бы твое хладнокровие, — трепетно выговорил Фредди. — Как терзался бы я на твоем месте, если бы мне предстояло встретиться с матерью после того, как я объявил ей о помолвке с девушкой, которую она и в глаза не видела! Уж и не представляю… Лучше с раненым тигром схлестнуться!
— Идиот, — безмятежно проговорил Дэрек.
