2
Когда подумаешь, сколько своих проблем и неприятностей у обычного зрителя, приходящего в театр, просто диву даешься, как это драматурги умудряются отвлечь его и позабавить целых два или три часа. Если взять, к примеру, троих зрителей, пришедших на премьеру «Огненного испытания» в театр «Лестер», задача автора, несомненно, была не из легких.
Достаточно только сослаться на замечание Баркера, что обед у Фредди не имел должного успеха. А подыскивая в анналах истории мрачные параллели поездке в такси, выуживаешь лишь одну — отступление Наполеона от Москвы. Да и оно-то, наверное, не происходило в такой мертвящей тишине.
Единственный, кого из компании можно бы назвать, пусть и с натяжкой, счастливым, был Фредди. Сначала он купил три билета на это «Испытание», но из-за неожиданного приезда леди Андерхилл пришлось покупать четвертый, и место оказалось отделено несколькими рядами от первых трех. На него, как Фредди уже сказал Дэреку за завтраком, собирался сесть он сам.
Немалым утешением философу в этом жестоком мире служит соображение, что, хотя человек и рожден для печали (что так же верно, как то, что искры летят вверх), однако выпадают ему кое-какие мелочи, приносящие счастье. Мысль о том, что находиться он будет за несколько рядов от леди Андерхилл, поднимала настроение Фредди не хуже тоника, наполняя его сладким трепетом, будто мелодия проникновенного гимна. Попроси его кто в этот момент коротко определить счастье, он ответил бы: сидеть за несколько рядов от леди Андерхилл.
Театр был уже полон, когда прибыла компания Фредди. На этот сезон «Лестер» был арендован новым рыцарем театра сэром Честером Портвудом, у которого имелось множество приверженцев. Какова бы ни была, в конечном счете, судьба любого спектакля, хоть один вечер он да продержится на сцене. Кресла партера посверкивали драгоценностями и потрескивали манишками; в воздухе витали дорогие духи, ожесточенно сражаясь с плебейским запашком мяты, тянувшимся из задних рядов. Ложи были полны, а наверху, на галерке, мрачные любители драмы, заплатившие свои шиллинги при входе, твердо рассчитывали повеселиться на эту сумму, и сидели, флегматично ожидая, когда поднимется занавес.
На рампе вспыхнули огни. Свет в зале померк. Стихли разговоры. Занавес взвился. Джилл заерзала, поудобнее устраиваясь в кресле, и просунула ладошку в руку Дэрека. Почувствовав теплоту, когда в ответ он погладил ее руку, она сказала себе, что все прекрасно в этом мире.
